Андре Асиман: Найди меня

– Так зачем же вам психоаналитик? – спросила она, словно бы обдумала эту мысль и нашла ее совершенно ошеломительной. – Если вы позволите задать такой вопрос, – добавила она, улыбаясь, поскольку ввернула мои же слова. Она явно не привыкла разговаривать с незнакомцами в столь мягкой и приятной манере. Я спросил, почему ее удивляет, что я хожу к психоаналитику. – Потому что вы прочно стоите на ногах и весь такой… принаряженный.

– Сложно сказать. Может, потому что пустоты, возникшие в отрочестве, когда я открыл для себя Достоевского, так и не заполнились. Прежде я верил, что однажды они заполнятся; теперь я сомневаюсь, что это вообще возможно. И все же я многое хотел бы понять. Некоторые из нас так никогда и не переходят на следующий уровень жизни. Мы перестаем понимать, в какую сторону двигались, и в результате остаемся там, где стартовали.

– Так значит, вы поэтому перечитываете Достоевского?

Я улыбнулся ее сообразительности.

– Наверное, я делаю это, потому что все время пытаюсь по старым следам вернуться к той точке, где мне следовало запрыгнуть на паром, направлявшийся к другому берегу под названием «жизнь», и где я остался куковать не на том пирсе или, учитывая мою везучесть, вообще перепутал лодки. Знаете, все это игры немолодого человека.

– Вы не кажетесь мне человеком, который мог бы попутать лодки. Или я ошибаюсь?

Она что, меня дразнит?

– Я понял это сегодня утром, когда сел на поезд в Генуе. Вспомнил вдруг парочку паромов, на которых мне, вероятно, следовало уплыть, но я этого не сделал.

– Почему?

Я покачал головой, а потом пожал плечами, показывая, что не знаю почему или не хочу говорить.

– Разве это не худший из возможных сценариев: что-то могло произойти, но не произошло, хотя еще может, пускай мы уже и перестали надеяться?

Я, должно быть, взглянул на нее совершенно ошарашенно.

– Где вы научились так рассуждать?

– Я много читаю. – Потом, застенчиво взглянув на меня, она сказала: – Мне нравится с вами разговаривать. – И, еще немного помолчав: – Так значит, ваш брак был не тем паромом?

Какая умная женщина. И красавица. И мысли ее так же петляют, как порою и мои.

– Сначала нет, – ответил я, – по крайней мере, я не хотел этого замечать. Но после того, как наш сын уехал в Штаты, между нами осталось так мало общего, что казалось, будто все его детство было лишь репетицией неизбежного расставания, повисшего между нами. Мы почти не разговаривали, а когда все-таки разговаривали, казалось, что едва ли общались на одном языке. Мы были друг с другом исключительно добры и любезны, но, находясь в одной комнате, чувствовали себя вместе очень одинокими. Мы сидели за одним и тем же столом, но ели не вместе; спали в одной постели, но не вместе; смотрели одни и те же программы, путешествовали по одним и тем же городам, занимались с одним инструктором по йоге, смеялись над одними шутками, но никогда не делали этого вместе и сидели друг рядом с другом в кинотеатрах, где не было свободных мест, не касаясь друг друга локтями. Потом наступило время, когда я, замечая на улице целующихся или даже просто обнимающихся влюбленных, не понимал, зачем они это делают. Мы были одиноки вместе – до того дня, пока один из нас не разбил блюдо для пикулей [4] В романе Эдит Уортон «Итан Фром» (1911 г.) разбитое блюдо для пикулей символизирует крах брака главных героев, Зены и Итана Фромов. .

– Блюдо для пикулей?

– Извини, это из Эдит Уортон. Она ушла от меня к моему лучшему другу, с которым я до сих пор дружу. И вот в чем парадокс: я нисколько не расстроился, что она нашла другого.

– Может быть, потому что это и вам дало свободу кого-то себе найти.

– Я так никого и не нашел. Мы остались добрыми друзьями, и, я знаю, она беспокоится обо мне.

– А есть о чем беспокоиться?

– Нет. Так почему вы ходите к психоаналитику? – спросил я, желая поскорее сменить тему.

– Я? От одиночества. Я терпеть не могу оставаться одна и притом всегда с нетерпением жду, когда смогу побыть наедине с собой. Посмотрите на меня. Я одна в поезде и рада провести время с книгой, вдали от мужчины, которого никогда не полюблю, и все же предпочитаю завязать разговор с каким-то незнакомцем. Только без обид.

Я улыбнулся ей в ответ: без обид.

– Я сейчас со всеми болтаю, точу лясы с молочником, но никогда не рассказываю бойфренду, как себя чувствую, что читаю, чего хочу, чего терпеть не могу. В любом случае, он не стал бы меня слушать и уж тем более не понял бы меня. У него нет чувства юмора. Мне приходится объяснять ему все анекдоты.