Нермин Безмен - Шура. Париж 1924 – 1926

Шура хотела бы довериться владельцу этих рук, которые с любовью блуждали по ее волосам и телу, хотела бы правильно отвечать на его любовь. Однако неопределенность, которую ей довелось пережить, побуждала ее к осторожности. Она не могла ошибиться вновь. Не могла вновь слепо последовать за мужчиной. Не могла вновь пережить подобную боль.

Внезапно, вспомнив о том, что Алену вскоре нужно будет уйти, Шура открыла глаза. Ален крепко обнял ее.

– Доброе утро! – сонно пролепетала она по-французски.

Она коснулась ладонями его рук, обнимавших ее за талию. Он выглядел так, будто хотел что-то сказать.

– Шура… – задумчиво произнес Ален, поцеловав ее запястье.

– Да?

– Ты поедешь со мной во Францию?

– Во Францию? Зачем?

– Здесь ты очень одинока. Я не хочу тебя бросать.

Шура сомневалась в том, что он зовет ее во Францию только из-за того, что беспокоится о ее одиночестве. Стараясь не выдавать своих истинных эмоций, она осторожно возразила:

– Я не одинока. У меня есть Валентина и мои друзья.

– Шура… Валентина вышла замуж. А этот твой давний знакомый? Кажется, он тоже женат.

Ее тонкие изящные пальчики коснулись обручального кольца на его пальце. Она понимала, что сейчас выглядит как ребенок с полузажившей коленкой, рана которого снова начинает кровоточить. Ален говорил о Сеите.

– Разве во Франции я не буду одинока? Скажи, что изменится?

Она откинулась на подушку и прикрыла глаза, словно блуждая где-то в мечтах. Словно искала то, что было утрачено.

– Я обречена на одиночество, – медленно продолжила она. – Неважно, где я. Я давно смирилась с этим и готова смириться с судьбой. Не беспокойся обо мне.

– Но я не хочу оставлять тебя, Шура. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя больше, чем это кольцо.

– Не делай этого, Ален. Хватит меня жалеть. Ты мне ничем не обязан. У тебя есть жена и дети, возвращайся к ним. Если снова окажешься в этих краях, то, возможно, мы еще увидимся. Кысмет [1] Kısmet – судьба, рок, то, что предначертано. Обычно употребляется в негативном контексте. (Здесь и далее прим. пер.) , как сказали бы турки.

– Ты все еще его любишь, ведь так?

– Люблю ли?.. Не знаю. Я уже давно позабыла о том, чем ограничивается любовь. Все, что я любила и люблю, несет в себе след Сеита: Кисловодск, заснеженные сосны, звон колоколов – во всем я вижу его. Это что-то за гранью любви. Это чувство необходимо мне как воздух, и ты, Ален, его не поймешь. Оно для меня как образ Родины, на которую я не могу вернуться. Даже если я больше никогда его не увижу, мне лишь достаточно знать, что он жив. Он – часть России, которую я обрела в Стамбуле.

Ален притянул Шуру к себе и внимательно посмотрел в ее глаза, наполненные слезами и печалью. Да, она говорила правду…

– Послушай, любимая, – сказал он, – я не прошу тебя уехать отсюда насовсем. Давай просто попробуем. Поезжай со мной, давай представим, что это просто путешествие. Поверь, я хорошо понимаю, что Сеит значит для тебя, но я хочу, чтобы ты дала мне шанс… Прошу тебя.

Он заметил, с каким упорством женщина сжимает его кольцо.

– Это ничего не значит. На протяжении последних шести лет мы с женой почти не виделись. Как только вернусь домой, я решу этот вопрос. Она уже давно настаивает на разводе. Я тянул, потому что не хотел сплетен.

– Что изменилось сейчас?

– Очень многое. В моей жизни появилась ты… И я хочу тебя удержать. И я готов на все.

Ален попытался снять кольцо, но оно плотно сидело на пальце.

– Черт бы его побрал! – выругался он.

– Ален, прошу тебя, остановись! – возразила Шура, поцеловав его руку. – Кольцо ничего не меняет. Не меняет чувства, которые у нас есть. Давай забудем этот разговор и насладимся временем, которое у нас осталось.

Ален не знал, что еще сказать женщине, которую он любил и которой так стремился обладать. Он наклонился к ее преисполненному печалью лицу и поцеловал.

– У нас мало времени. Я вновь не насытился тобой, – сказал он, посмотрев ей в глаза.

Чуть позже, надев униформу, он уже стоял у двери с саквояжем.

– Любимая, – сказал он, обнимая Шуру, – я буду ждать тебя, помни об этом.

– И я люблю тебя, Ален. Но другой любовью.

– Понимаю. Я все равно буду ждать.

– Прощай, Ален.

Ален, безмолвно скользнув за дверь, начал спускаться по лестнице. Он несколько раз оборачивался и смотрел на Шуру, стоявшую в дверях. Пройдя один пролет, он ускорил шаг, как вдруг наткнулся на молодого мужчину, в спешке поднимавшегося по ступенькам.