Вокруг было совсем тихо, звук шагов по обледеневшему снегу гулко разносился в морозном воздухе. Верхушки высоченных сосен раскачивались под ветром, ласкаясь к небу. Рене думала о том, что ужасно хочет пить, и чувствовала, что высокий немец целится в нее. Неужели она на самом деле умрет в этом лесу, после того как столько раз избегала худшего? Что это значит – умереть? Девочка знала приметы смерти, понимала ее необратимость и была наделена даром: чувствовала, как подкрадывается Безносая, и умела уворачиваться… Но на сей раз что-то пошло не так. Рене говорила себе, что потерпела поражение в игре, которая началась очень давно, возможно, когда она была совсем маленькой.
Девочку вконец измучила жажда, она резко остановилась и присела на корточки. Солдат передернул затвор, но Рене не испугалась, зачерпнула полную пригоршню снега, поднесла ладонь к губам, жадно лизнула вкусную зернистую мякоть и… зашагала дальше.
Немца, замыкавшего шествие, ошеломил этот жест. Он давным-давно перестал замечать лица осужденных на смерть людей – взрослых, детей, стариков, они оставались для него безликими силуэтами, которым предназначено было исчезнуть без следа. Но эту малышку он увидел . Она должна была умереть, знала это и все-таки ела снег, чтобы утолить жажду. Он не мог не оценить уверенности, даже беззаботности движения – плавного, по-звериному гибкого. Что-то в нем всколыхнулось, дрогнуло, словно некая внутренняя сила мягко, но настойчиво напомнила о себе. Он знал эту силу в другой своей жизни в великих северных лесах.
Солдат, державший Рене на мушке, проорал «стой!» и так напугал спавшую на дереве ворону, что та разразилась хриплым карканьем.
Рене замерла на месте и выронила куклу. Сердце у нее билось очень часто, грозя разорваться. Зачем этот человек так кричит? Рене выдохнула, и ее дыхание облачком застыло на ледяном ветру. Ей было до слез жалко куклу. Бедняжка Плок вот-вот осиротеет и останется один в стылом зимнем лесу.
Немец никак не мог нажать на спусковой крючок. Он сошел с дороги и теперь целился девочке в висок с расстояния трех-четырех метров. Второй солдат видел, как дрожит его рука, и раздраженно бросил:
– Давай я.
Он вытащил пистолет, направил его на малышку – силуэт без лица, которому суждено исчезнуть.
Рене попыталась представить, как выглядит тот, кто ее убьет, тот, что держался сзади, тот, чей взгляд она мельком поймала в джипе. Как выглядит этот мужчина с низким голосом? Она хотела на него посмотреть. Хотела, чтобы он увидел ее, начала медленно оборачиваться, и они снова встретились взглядом. Глаза у солдата оказались прозрачно-холодными. Они вдруг вспыхнули странным светом, зрачки расширились. Немец выстрелил. Рене вздрогнула, на мгновение зажмурилась, а когда подняла веки, другой солдат уже лежал на снегу, и выражение лица у него было изумленное. В первый момент Рене не поняла, что осталась невредимой. Стрелявший стоял, вытянув вперед руку с пистолетом, и смотрел на девочку, с головы до пят забрызганную кровью.
Эхо выстрела еще звучало в морозном воздухе, а убийца все никак не мог отвести взгляд от спасенной им жертвы, потом опомнился, убрал оружие в кобуру и зашагал по тропинке обратно. Рене подобрала Плока и кинулась вдогонку. Солдат прыгнул в машину, включил зажигание, и она едва успела влезть на соседнее сиденье. Джип сорвался с места, взъярив шинами снег.
Что теперь делать? Куда ехать? Куда ему деваться с этой девчонкой, которая обернулась? Кто оборачивается и смотрит на своего палача? Такую сцену только в кино и увидишь, в жизни никто подобного не делает. Тем более еврейка.
А эта еще и снега решила поесть! Мужчина покосился на свою незваную спутницу. Она смотрела прямо перед собой, щуря глаза на морозе. Брызги крови у нее на лице высохли, черные локоны развевались на ветру. Она напоминала юную Медузу горгону. Чертовка! А его кретин-напарник – Франц? Нет, Ганс, – веривший в победу тысячелетнего рейха, новый золотой век и прочий вздор, лежит сейчас в снегу и смотрит мертвыми глазами в небо. Вместо девчонки он убил товарища и теперь сам не понимал, зачем.
Они покинули базовый лагерь два дня назад, утром 16 декабря. Для начала взорвали мост с несколькими америкашками. Это в программу не входило, но, раз уж те оказались не в том месте и не в то время… Оставшихся в живых и раненых Матиас прикончил ножом, из экономии патронов, а Ганс только смотрел, и в его глазах плескался ужас. Потом они развернули дорожные указатели, чтобы сбить союзников с толку, отправить в одну жалкую деревушку вместо другой. С янки разговаривал он: у Ганса был чудовищный баварский акцент, и он понятия не имел, кто такой Лестер Янг [8]. Американцы проявляли осторожность и задавали много вопросов – их проинструктировали насчет выброски диверсантов. «Гриф» [9]– такое помпезное название получила задуманная Гитлером операция, реализацию которой он поручил Отто Скорцени [10]. Фюрер рассчитывал занять мосты через Маас и дойти до Антверпена, чтобы захватить самый крупный арсенал союзников. План, само собой, был самоубийственный, и в возможность его осуществления верили только тупицы вроде Ганса.
Читать дальше