Гленнон Дойл Мелтон - Держись, воин! Как понять и принять свою ужасную, прекрасную жизнь

Но я узнала, что боль и борьба, предшествующие воскресению, могут быть долгими и мучительными.

Мы начали посещать психотерапевта, и там Крейг сообщил мне Известие. Известие, которому не захочет верить ни одна супруга, хотя выслушать его пришлось многим. Известие о том, что отсутствие близости между нами связано с полным нарушением брачных обетов – причем давно и постоянно. Известие подтвердило то, что я уже почувствовала. Известие подтвердило, что расстояние между нашими телами, сердцами и разумами было огромным и реальным с самого начала. Это расстояние создавалось паутиной лжи, возникшей между нами. Я знала, что наша семья – далеко не такая, о какой мы мечтали и какая нам нужна. Но до Известия не понимала, почему так происходит. Не понимала, почему мы не можем достучаться друг до друга. Известие открыло мне глаза и причинило адскую боль.

Я велела Крейгу немедленно убираться из нашего дома. И сказала, что не намерена разговаривать с ним, пока он не пройдет интенсивный курс лечения. Он согласился и пробудился. А пробудившись, решил стать новым человеком и бороться за свою семью. Решил выпустить на свет свое истинное «я».

Пока его не было, я думала о разводе. Потом решила простить его. Потом убить. А после решила завязать со всеми решениями. Я научилась слушать свой тихий внутренний голос, который советовал мне не бежать (по крайней мере, сегодня) и воспринимать каждый день таким, каков он есть. Жить настоящим. И держаться.

Помню, наш пастор говорила о Пасхе: даже засохший куст может расцвести. После субботы придет Пасхальное Воскресенье, а после Распятия будет Воскресение.

Сейчас мы с Крейгом переживаем субботу нашего брака. Мы начали трудную работу исцеления и ожидания, горя и ярости. Мы пытаемся удержать друг друга. Когда мне хочется отвернуться или убежать (а такое случается постоянно), то я вспоминаю слова Адрианны, сказанные в тот вечер, когда я купила новый велосипед: « Когда ты почувствуешь, что падаешь, наклоняйся в сторону падения. Наклоняйся в ту сторону, а не в противоположную, и все будет хорошо». Больше всего в жизни мне нравится трансформация, и я совсем не хочу пропустить трансформацию Крейга. Как однажды сказала Дженин Рот, мастер дзен: «Просветление – это умение видеть что-то одно сквозь все остальное до самого конца».

Где-то я вычитала, что Бог посылает нам партнеров, которые с наибольшей вероятностью помогут нам исцелиться. И мне это кажется правильным. Только иногда исцеление оказывается столь тяжелым, что один или оба партнера не могут этого вынести, и кто-то уходит или делает так, что другой просто не может его любить. Я прекрасно это понимаю. Исцеление – это болезненный процесс. К счастью, когда мы отворачиваемся от того, кто должен был помочь нам исцелиться, Бог посылает нам другого. Не думаю, что Он наказывает нас. Он дает нам множество попыток. Бог – это Вечная Попытка. Думаю, Он посылает нам партнеров по исцелению в самых разных формах, не только супругов. Он посылает нам сестер, подруг, чужих людей, писателей, художников, учителей, психотерапевтов, музыкантов и собак, пока один или несколько из них не добьются успеха. И если мы хотим искупления, то должны позволить кому-то добиться успеха. Мы должны терпеть боль достаточно долго – только тогда сможем подняться.

Прошлым вечером мы с Крейгом отправились в ресторан – вдвоем. Мы сидели за столиком, и Крейг достал блокнот и ручку.

– Давай начнем с начала, – сказал он. – Хочу знать все. Все мелочи. И хочу, чтобы ты узнала меня. Настоящего, истинного меня. Будем двигаться медленно… Кем работали твои родители до твоего рождения? Как они встретились? Я буду делать заметки, а потом их изучу. Не смейся! Мне хочется, чтобы мы узнали и запомнили друг о друге все.

Счастливой Пасхи!

Жила-была супружеская пара, которая была жената двенадцать лет. Первые два года были хорошими, даже счастливыми. Но потом появились дети, возникли трудности с работой, стало не хватать денег, и их глаза потускнели. Она привыкла видеть сильного и молчаливого мужчину, но теперь замечала его холодность и отдаление. Он привык видеть страстную и любящую женщину, но теперь замечал ее раздраженность и слабости. Они позволяли друг другу выплескивать раздражение и перестали заботиться друг о друге. Перестали заботиться друг о друге, потому что каждый решил заботиться о себе.

Разрыв между ними все увеличивался, пропасть становилась все глубже, и вот им стало невозможно даже прикоснуться друг к другу, когда они находились в одной комнате. Однажды женщина сказала своей подруге: «Я просто не люблю его больше» , и ощутила странный восторг и ужас от этих слов. А потом мужчина сказал своему приятелю: «Не знаю, любил ли я ее когда-нибудь». Их друзья спросили: «А вы не думали обратиться к психологу?». Но все сплелось в такой тугой узел, что развязать его казалось невозможным.