Марк Леви - Последняя из Стэнфилдов

Салли-Энн снизила скорость, накренила мотоцикл и вошла в последний крутой поворот. Затем снова набрала скорость и выровняла мотоцикл. Лихость, с которой она гоняла на «Триумфе», вызвала бы зависть у любого байкера. Впереди, на вершине холма, красовался дом с горделивой колоннадой, возвышавшийся над долиной. Такую показную роскошь позволяли себе только нувориши и выскочки, притом что Стэнфилды были одним из старейших, самых уважаемых семейств города, имевших непосредственное отношение к его основанию. Одни утверждали, будто основу их богатства заложили еще рабы, возделывавшие потом их земли, другие возражали, что они были, наоборот, среди первых хозяев, отпустивших своих рабов на свободу, и что некоторые из Стэнфилдов даже проливали за их освобождение свою кровь. История звучала по-разному, в зависимости от квартала, где ее рассказывали.

Салли-Энн свернула на служебную стоянку, заглушила мотор, сняла шлем и повернулась к Мэй, слезавшей с сиденья:

– Там вход для поставщиков, видишь? Ступай туда и скажи, что у тебя встреча с мисс Вердер.

– А если она дома?

– Разве только она вездесущая, потому что женщина, приближающаяся вон к тому черному «форду», и есть мисс Вердер. Говорю тебе, каждый день в одиннадцать часов она садится в свою машину и едет в город на массаж… То есть это так говорится, одним массажем дело не ограничивается.

– Откуда ты знаешь?

– Я неделями за ней следила, буквально от нее не отходила, так уж можешь мне поверить.

– Ты же не опустилась до того, чтобы…

– На споры нет времени, Мэй. Вердер, бедняжка, с большим трудом получает удовлетворение, но через сорок пять минут ее все-таки накроет скромный утренний оргазм, и, подкрепившись в соседнем кафе сэндвичем с беконом и колой, она поспешит обратно. Бери ноги в руки, ты знаешь план наизусть, зря, что ли, мы сто раз репетировали?

Но Мэй застыла как статуя. Салли-Энн почувствовала, что ей нужно ободрение, поэтому она крепко ее обняла и прошептала, что она прелестна, что все пройдет как по маслу и что она будет ждать ее на стоянке.

Мэй перешла через дорогу и зашагала к служебному входу. Через него миссис Стэнфилд и ее сыну доставляли газеты, еду, напитки, цветы и все, что они покупали в городе. Тоном воспитанной девушки Мэй сообщила дворецкому, что пришла на встречу с мисс Вердер. Как Салли-Энн и предсказывала, дворецкий, впечатленный природной властностью гостьи, подкрепленной ее британским акцентом, который та намеренно утрировала, воздержался от дальнейших расспросов и впустил ее в дом. Он понял, что она явилась раньше времени, и, сочтя неподобающим мариновать такую приличную гостью в прихожей, отвел ее – Салли-Энн и это предвидела – в небольшую гостиную на втором этаже. Там он с огорченным видом усадил ее в кресло. Мисс Вердер только что уехала, объяснил он и тут же добавил, что она скоро возвратится, и предложил гостье скоротать время за освежающими напитками. Мэй поблагодарила и отказалась: ей не хочется пить. Дворецкий удалился, оставив ее одну в богато убранной гостиной по соседству с кабинетом секретаря мистера Стэнфилда.

Два кресла, обитые тем же бархатом, из которого были сделаны шторы на окнах, разделял круглый столик на ножке. На темном дубовом паркете красовался обюссонский ковер, стены были обшиты деревянными панелями, с потолка свисала небольшая хрустальная люстра.

На то, чтобы представиться, подняться по широкой лестнице на второй этаж и пройти по длинной галерее над вестибюлем в эту гостиную, у Мэй ушло целых десять минут. Ее задачей было убраться отсюда до возвращения секретарши-нимфоманки. Пока подруги составляли свой план и репетировали, Мэй вдоволь позабавилась, представляя, чем мисс Вердер занимается в сомнительном массажном салоне в центре города, они с Салли-Энн тогда смеялись до слез. Но сейчас, когда ей предстояло войти в ее кабинет и совершить взлом, фактически преступив закон, ей было не до веселья. Если ее поймают на месте преступления, то непременно вызовут полицию, а полиция мигом смекнет, что к чему. Обвинением в простом вторжении на чужую территорию дело не обойдется… Не думать об этом, гнать подобные мысли! У нее пересохло во рту, и она пожалела, что отказалась от предложенной дворецким воды; отказ был вызван боязнью потерять драгоценное время. Встать, подойти вон к той двери. Повернуть дверную ручку и войти.

Так она и поступила, поражаясь собственной решительности. Она действовала, как автомат, запрограммированный на выполнение конкретной задачи.