Генри Миллер - Книги в моей жизни (сборник)

Книга эта, которой предстоит увеличиться на несколько томов в течение немногих ближайших лет, имеет целью завершить историю моей жизни. Книги рассматриваются здесь как жизненный опыт. Это не критическое исследование, и здесь нет программы для самообразования.

Одним из результатов подобного самоанализа – а к нему вполне можно приравнять написание этой книги – стало твердое убеждение, что читать следует не как можно больше, а как можно меньше. Уже при беглом взгляде на Приложение станет ясно, что я прочел отнюдь не так много, как ученый, или книжный червь, или даже «хорошо образованный человек», – тем не менее я, несомненно, прочел в сотни раз больше, чем это было нужно для моего собственного блага. Говорят, лишь каждый пятый американец читает «книги». Но и эти немногие люди читают слишком много. И вряд ли хоть кто-то из них живет полно или мудро.

Всегда были и будут книги по-настоящему революционные – иными словами, вдохновенные и вдохновляющие. Разумеется, таких книг крайне мало. Счастлив тот, кому за всю жизнь встретится хотя бы горстка. Сверх того, для широкой публики эти книги интереса не представляют. Это сокрытые источники, питающие людей малоодаренных, но умеющих обращаться к человеку с улицы. Большая часть литературы во всех отраслях скомпонована из расхожих идей. Вопрос – на который, увы, нет ответа! – состоит в том, до какой степени было бы полезно сократить несметные запасы этого дешевого корма. Сейчас можно быть уверенным в одном: неграмотные далеко не самые тупые среди нас.

В поисках знания или мудрости всегда лучше идти прямо к источнику. Источником же служит вовсе не ученый или философ, не мастер, святой или учитель, сама жизнь – непосредственный опыт жизни. То же самое относится к искусству. И здесь мы можем освободиться от «мастеров». Говоря о жизни, я, естественно, имею в виду иную жизнь, радикально отличную от той, что известна нам сегодня. Я имею в виду такую жизнь, о которой Д. Г. Лоуренс [7] Д. Г. Лоуренс (Дэвид Герберт Лоуренс, Лоренс, 1885–1930) – романист, поэт, эссеист, чье творчество вызывало полярные суждения читателей, критиков и общественности. Его романы «Любовник леди Чаттерли», «Сыновья и любовники», «Радуга» и «Женщины в любви» вошли в ряд 100 лучших романов XX в. Ими зачитывались и в то же время осуждали как непристойные. (Примеч. Е. Мурашкинцевой) рассказывает в книге «По следам этрусков» [8] Изданы Мартином Секером в Лондоне в 1932 году. См. с. 88–93. (Примеч. автора.) . Или когда Генри Адамс рассказывает о Деве, обладавшей верховной властью в Шартре.

В эту эпоху, свято уверенную в том, что существует короткий путь ко всему, нужно усвоить величайший урок, а именно: самый трудный путь в конце концов оказывается самым легким. Все, что содержится в книгах, все, что кажется таким страшно жизненным и важным, представляет собой, однако, лишь крохотную частицу того, из чего все это вырастает и к чему каждый в силах приобщиться. Вся наша теория обучения построена на абсурдном убеждении, будто мы должны сначала выучиться плавать на суше, прежде чем отважимся нырнуть в воду. К овладению искусством это относится точно так же, как к овладению знаниями. Людей по-прежнему учат творить путем изучения творений других людей и путем создания планов или набросков, которым никогда не суждено осуществиться. Литературному творчеству учат в классных комнатах, а не в толще жизни. Студентам по-прежнему вручают образцы, которые считают пригодными для людей всех темпераментов и любого уровня интеллекта. Ничего удивительного, что наши инженеры куда лучше наших писателей, а наши промышленные эксперты куда лучше, чем наши художники.

Мои встречи с книгами я рассматриваю почти так же, как встречи с другими жизненными или интеллектуальными явлениями. Встречи эти находятся в связи с другими и обособлению не поддаются. В этом, и только в этом смысле книги такая же часть жизни, как деревья, звезды или навоз. Я не испытываю к ним почтения per se [9] Самим по себе (лат.) . . И вовсе не считаю писателей какой-то особой, привилегированной кастой. Они такие же, как все прочие люди, они реализуют данные им способности точно так же, как любой другой социальный слой, – не лучше и не хуже. И если я порой выступаю в их защиту – как класса, – то лишь потому, что уверен: они никогда не имели, по крайней мере в нашем обществе, заслуженного ими статуса и уважения. В особенности великие писатели, из которых почти всегда делали козлов отпущения. Смотреть на себя в качестве читателя, каким я некогда был, означает примерно то же самое, что наблюдать за человеком, прокладывающим свой путь в джунглях. Обитая в самом сердце джунглей, я, по правде сказать, о джунглях узнал очень мало. Но никогда не было у меня такой цели – жить в джунглях, напротив, я хотел оказаться от них как можно дальше! Мое твердое убеждение состоит в том, что нет нужды жить в этих книжных джунглях. Жизнь сама похожа на джунгли – вполне реальные и вполне поучительные, если сказать о них самое малое. Но, спросите вы, неужто книги не могут стать помощником и проводником, когда прокладываем мы путь сквозь чудовищные заросли? «Не продвинется далеко, – сказал Наполеон, – тот, кто знает заранее, куда хочет прийти» [10] Ошибка автора. Это высказывание принадлежит не Наполеону, а Кромвелю: его привел в своих воспоминаниях кардинал де Рец. (Примеч. перев.) . В основе моей книги лежит намерение воздать должное тому, что этого заслуживает, хотя я заранее уверен в недостижимости подобной цели. Если уж делать это по-настоящему, мне следовало бы упасть на колени и благословить каждую былинку за то, что она соизволила появиться на свет. Затеять такое пустое дело понудил меня прежде всего тот неоспоримый факт, что мы, как правило, слишком мало знаем о влияниях, сформировавших жизнь и творчество писателя. Критик в своем тщеславном презрении и высокомерии искажает истинную картину до неузнаваемости. Автор, каким бы искренним он сам себе ни казался, неизбежно скрывает часть истины. Психолог с его односторонним взглядом на вещи напускает еще больше тумана. В своем качестве автора я не считаю себя исключением из правил. Я тоже виновен в том, что меняю, искажаю и скрываю факты – если, конечно, «факты» вообще имеются. Тем не менее осознанно я всегда стремился – быть может, в ущерб себе – к прямо противоположному. Я предпочитаю откровенность, пусть даже при этом страдают красота, истина, мудрость, гармония и вечно ускользающее совершенство. В этой книге я излагаю новые сведения и даю информацию, которую можно изучать, препарировать, принимать как данность или же просто наслаждаться. Естественно, я не мог написать обо всех и даже обо всех значительных книгах, прочитанных мною в течение жизни. Но я намерен и впредь писать о книгах и писателях, пока у меня не возникнет ощущения, что я исчерпал эту важную (для меня) сферу реальности.