Лариса Матрос: Красота спасет мир, если мир спасет красоту

Временами она с радостью отмечала в себе даже признаки зарождающейся привязанности к жене сына, и это внушало оптимизм, за который она хваталась как за соломинку.

Конечно, мать не могло не угнетать то, что сын с момента женитьбы все реже делится с ней своими настроениями, творческими планами, но она ни разу не позволила себе упрекнуть его в этом.

Однако, когда спустя примерно полгода Виктор сообщил родителям, что получил приглашение на работу в США и собирается с Аликой туда уехать, неожиданность чуть не раздавила своей тяжестью ее пошаливающее с некоторых пор сердце.

Сын однозначно дал понять, что если хорошо там устроится, то вряд ли вернется, так как не видит перспектив ни в науке, ни в материальном обустройстве их самостоятельной жизни в России. Единственное, что он предложил родителям в утешение, это – поехать с ними в расчете на его помощь в новой стране.

Поздно вечером того дня, уже в спальне перед сном, мать, зная позицию мужа в отношении отъезда и потому не надеясь особенно на его солидарность, все же решила осторожно начать «работу» по воздействию на него…

– Мы не молодеем, увы, – сказала она, тщательно подбирая слова, которыми могла бы расположить мужа к судьбоносному для нее разговору. – Нам тяжело будет одним здесь, а ему без нас – там. Да и что может быть важнее того, чтобы видеть сына, соучаствовать в его устремлениях, общаться с будущими внуками?

– Так, – прервал муж гневно, – я лично никуда не уеду. Я не для того столько корпел в жизни, чтобы сейчас с профессора скатиться на таксиста. Я бывал там и видел, что происходит с нашими учеными-гуманитариями, особенно с теми, кто приезжает после 50-ти, тем более без хорошего английского языка.

И вообще, та жизнь не по мне! Здесь у меня все: моя работа, мои коллеги, мои семинары, мои аспиранты и студенты, моя культура, мой язык – все, чем я живу! Мое благополучие- в этом, и этого мне ничто не заменит, даже золотые горы, которых к тому же мне там и во сне не видать! Так что прошу тебя больше не поднимать эту тему! – Он нервно вышел из спальни, выпил воды и вскоре вернувшись, успокоенным, деловым, дружелюбным тоном сказал:

– Знаешь, что, – поезжай-ка ты с ними пока сама. А там… посмотрим. Не понравится – вернешься. А может, твой опыт будет позитивным, и я изменю свое отношение к этой проблеме. Я, честно говоря, сам не знаю, что меня ждет дальше. Каждый день все меняется. Ученым сейчас и здесь золотые горы никто не обещает. Я бы тебе посоветовал поехать. Ты не сможешь без сына, и твоя жизнь станет сплошным адом, когда он уедет. Хоть ты и утверждала, что будешь ходить на работу до тех пор, пока ноги носят, но кто знает! Может, и сама через пару-тройку годочков на заслуженный отдых захочешь… Труд учителя все же один из тяжелейших. Так что, думаю, сама жизнь расставит все по своим местам…

Она слушала слова человека, которому отдала самые прекрасные годы жизни, и, может быть теперь, как никогда ранее, осознала, что их союз держался только на ее неимоверных усилиях не разрушать семью ради сына. Каждое слово мужа молотком по сердцу вдалбливало в ее сознание истину, что она «не нужна ему», и что ее отъезд был бы ему даже желателен.

В эту пятницу, как всегда, с самого начала обустройства в Америке, мать сидела за рулем, счастливая в предвкушении свидания с сыном. Они жили втроем в прекрасном доме с бассейном, в живописном месте, где все настраивало на отдохновение. Виктор сразу обучил мать вождению, купил ей машину, чем обеспечил ей относительную независимость и избавил от одинокого просиживания дома целые дни, когда он на работе, а Алика в колледже.

Мать жила их счастьем и покоем, который сама она все более обретала, видя блестящие перспективы сына, его удовлетворенность жизнью и работой. С утра Виктор с Аликой разъезжались. К их приезду она готовила обед, всегда содержащий что-то новое, праздничное.

Она совсем смирилась с Аликой, старалась не копаться в себе, не теребить ностальгию, отбрасывать мысли о муже. Порой она удивлялась тому, что почти не скучает по нему, поскольку избавилась от тревог и унижений, связанных с его постоянными поздними возвращениями домой, нелепыми и лживыми оправданиями.

Истинной причиной ее ностальгии была школа, учителя – ее коллеги, их споры, посиделки, победы в борьбе за любовь и уважение учеников, за пробуждение у них тяги к знаниям, творчеству. Ее школа, где она сформировалась как специалист, и где прошли детство и ранняя юность сына, была тем убежищем, той нишей, где она ощущала себя всегда самодостаточной, уверенной в себе и гордой собой. Но почему-то здесь, за океаном, школа доставляла страдание… во сне.