А Руденко-Десняк: Мир спасет добро

А. РУДЕНКО-ДЕСНЯК

"МИР СПАСЕТ ДОБРО..."

(Несколько слов от составителя)

Эта фраза записана на магнитофонную пленку перед самой смертью Нодара Думбадзе: он продолжал думать о главном деле своей жизни - литературе, о том, ради чего она существует, что должна давать людям.

Полемика с известным высказыванием Ф. М. Достоевского "красота спасет мир"? Н. Думбадзе, при всем его острословии, не был полемистом по натуре, да и на слова, произнесенные великими, покушался с большой осторожностью. Но то, что казалось ему дорогим и важным, отстаивал твердо, последовательно, упорно - и в немногочисленных речах, и, главным образом, в своем творчестве.

Времена меняются, литература избавляется от "застойного" молчания, распространявшегося на главное в нашей прошлой и нынешней жизни, книги и журнальные публикации потрясают открывающейся в них правдой, а произведения Нодара Думбадзе по-прежнему пользуются пристальным читательским вниманием. И это при том, что в них никогда не было публицистически очерченной проблемности, которая так импонирует современному читателю, а социальность его прозы представала все-таки большей частью в весьма и весьма опосредованном виде (прямая актуализация жизненного материала в некоторых эпизодах "Закона вечности" большого успеха автору не принесла).

Чем же этот писатель "брал"? Чем он "берет" сегодня?

Ответить на подобные вопросы всегда сложно, потому что писательская популярность таит в себе некую извечную загадку (проблематично само совпадение вкусов огромного числа людей). Юмор, доброта, неназойливость "морали" при ясности убеждений, искренний интерес к заботам самого обычного, "рядового" человека - все это присутствует в произведениях Н. Думбадзе, обеспечивая им достойное место в нашей сегодняшней литературе и в сознании большой читательской аудитории. Гораздо труднее найти рациональное определение для самой атмосферы этой прозы, атмосферы празднично-поэтичной, о каких бы драматических событиях она ни повествовала, ибо само мировосприятие, свойственное писателю и человеку Нодару Думбадзе, отличалось непреходящей талантливостью; походя брошенная реплика могла быть освещена все той же искрой божьей. Он жил щедро и талантливо, как и его герои. От этого человеческого качества не обязательно зависит качество литературного письма (писал он, как и все, по-разному). Ну, да, перефразируя известную пословицу, скажем, что лучше с веселым человеком потерять, чем со скучным найти. Похоже, многочисленные поклонники Н. Думбадзе придерживались и придерживаются такой же точки зрения.

Его смех и его голос зазвучали в недолгий период "оттепели" конца 50-х - начала 60-х годов. Он - подлинное литературное и социальное дитя того времени (как и остальные "шестидесятники" грузинской и не только грузинской литературы). Он заговорил от имени человека, осознавшего себя таковым, а не угрюмым маленьким "винтиком" сталинской государственной машины, и выразил неколебимую веру в конечное торжество светлых жизненных начал, в справедливое переустройство жизни (поколение "оттепели", кстати, и сегодня оказалось наиболее действенной силой, движителем позитивных общественных процессов - случайно ли это?) Менялись времена, а герой писателя и он сам продолжали смеяться над житейскими невзгодами, людской глупостью, унылым безверием. Этот смех иногда казался неуместным и шокировал критиков с безупречным эстетическим вкусом (который, т. е. вкус, мог странным образом прямо отражать угрюмо-официальную точку зрения на вещи; отечественная критика, впрочем, знавала и не такие странности). Писатель продолжал оставаться верным себе. Не думаю, конечно, чтоб деликатно именуемые "застойными" годы давящего кризиса, в том числе и духовного, миновали творчество Н. Думбадзе - некоторый переизбыток оптимизма и пафоса имел место. Но объективности ради примем во внимание и то, что в Грузии 70-х - начала 80-х годов для творческих людей сложилась обстановка более благоприятная, чем в других, куда более обширных местностях, и то, что этому художнику был органически свойствен жизнеутверждающий пафос. Истовая вера, при всей своей наивности, заметно отличается от казенной бодрости, и это отличие легко замечается читателями.

Читая прозу Н. Думбадзе, ощущаешь мощный напор жизненных сил, темперамент его героев взрывной и может проявиться абсолютно неожиданно; течение сюжета кажется подверженным капризному случаю.