Колин Оукли - Когда я уйду

Я залпом опрокидываю целый стакан воды и наливаю еще. Ставлю кувшин на верхнюю полку и отпускаю дверцу.

Она медленно закрывается с тихим «ХЛЮП».

Хотя в кухне гуляет сквозняк, а на мне только длинная футболка и трусики, все равно невыносимо жарко. Пол манит меня, как бассейн в солнечный летний день, и я позволяю своему телу погрузиться в лужу. Вытягиваюсь и прижимаюсь щекой к холодной плитке.

Сомон. Так называл этот цвет риелтор.

– Аутентично испанскому дизайну. Не Сальтильо, но очень хорошая имитация.

Когда мы вечером вернулись в его квартиру, Джек рассмеялся.

– Кухня розовая. Мы покупаем дом с розовой кухней.

Лунный свет сочится в окна над раковиной. Я смотрю на черную канавку под шкафами, где скапливаются грязь, старые овсяные хлопья и шерсть Бенни, пока я раз в неделю не изгоняю все веником.

Замечаю оранжевую «Фрут Лупс». Должно быть, уронил Джек за завтраком. Я могла бы еще поверить, что у меня опухоль размером с маленький шарик. Но апельсин? Невероятно. И я говорю это не просто так. Думаю, что слово «невероятно» употребляется слишком часто. Люди говорят «это невероятно», имея в виду самые обычные вещи. Мама считает невероятным, когда видит в реальном времени кого-то с другого конца света, а наш ведущий еще и говорит с ним.

– Совсем как в «Джетсонах» [10] «Джетсоны» – американский анимационный научно-фантастический ситком, в котором отражены наиболее популярные фантастические идеи середины XX века. , – послала она мне мейл, когда обнаружила систему видеочата на четыре года позже, чем вся страна. Но скайп – всего лишь следующий логический шаг в технологическом прогрессе. Ничего необыкновенного и непредвиденного.

Я с опухолью размером с цитрус и метастазами по всему телу? Это и есть самое точное определение невероятного.

Неестественного.

Абсурдного.

Нереального.

Как невероятна история из мыльной оперы о младенцах, которых перепутали в больнице.

Мой мозг замирает, обдумывая это.

Иногда младенцев путают в больницах. Собственно говоря, доктора постоянно ошибаются. Несколько месяцев назад я читала историю в «Афинс бэннер геральд» о том, как житель Атланты подал в суд на «Фултон Мемориел» за то, что ему ампутировали здоровую ногу. Из-за бактериальной инфекции ему предстояла ампутация правой ноги. Но медсестры случайно подготовили к операцию левую. Вошедший в операционную хирург не подумал еще раз проверить карту пациента, а сразу приступил к операции.

Я сажусь.

Если случается нечто подобное и в таких масштабах, значит, анализы могут перепутать. Верно? Верно? Верно?

Должно быть, так и вышло. Доктор Сандерс показал мне не тот скан ПЭТ. И МРТ. А одна из его пациенток сегодня спокойно заснет, думая, что у нее всего лишь небольшая опухоль в груди, от которой можно отделаться небольшой операцией.

Что-то отпускает у меня в груди, и я глубоко, облегченно вздыхаю. Стоит, пожалуй, разбудить Джека и сказать ему.

Я делаю усилие, чтобы встать, но бремя открытия тянет меня вниз. Руки начинают дрожать, а пульсация в голове возобновляется с новой силой.

Пот пробивается через поры. Меня обуревает жалость к бедной женщине, которая спокойно спит, не подозревая об ошибке, которая может изменить всю ее жизнь.

Я позвоню доктору Сандерсу утром. Он будет путаться в словах:

– Не представляю, как это случилось, Дейзи.

Но его извинения закончатся на счастливой ноте, вместо грустного «Мне так жаль!».

А потом он тоже замолчит, поняв, что это означает для пациентки, которую я никогда не встречала, но с которой связана навеки ужасным поворотом судьбы. И мы оба подумаем об одном и том же: хотя новости замечательные для меня, где-то в этот момент находится женщина, оказавшаяся на самом дерьмовом конце закона Ньютона.

На каждое действие имеется равное противодействие.

Я буду жить.

Это означает, что она умрет.

Джек очень крепко спит. Я часто подшучиваю, что если наш дом, как в «Волшебнике страны Оз», поднимет и унесет торнадо, он будет храпеть и ухом не поведет. Но сегодня, стоило притронуться к его руке, как он открывает глаза.

– Дейзи, – шепчет он.

Его кожа еще теплая со сна, и я не снимаю руку с его плеча.

– Что, если это ошибка?

Едва слова слетают с языка, я понимаю, как ребячески-отчаянно они звучат. И убежденность, которую я чувствовала на полу кухни, покидает меня так же быстро, как воздух – легкие боксера, получившего удар в солнечное сплетение.