Рам Ларсин - Девять кругов любви

Об этом Андрей и отец вспомнили на аэродроме Бен Гурион перед возвращением Дмитрия Павловича и Дарьи в Питер…

– Вот где, наверное, Нисим! – показала Юдит на открытую дверь погреба.

Они спустились по крутым ступеням, слыша возбужденные голоса и смех. Внизу, за овальным проемом, был свет, а дальше, у стола сидели трое – хозяин с уже знакомым им мальчиком Туви и женщина, такая же черноволосая и белокожая, очевидно, его мать.

– А это что, Двора? – Нисим налил в рюмку светлое, чуть зеленоватое вино.

Та пробовала, причмокивая и колеблясь:

– Может быть, рислинг?

– Рислинг Эмеральд! – захохотал старик, как бы невзначай касаясь дориной ладони, которую она осторожно отвела в сторону.

Туви, конечно, видел все. Истосковавшись по семейному теплу и уюту, он сладко выругался по-молдавски:

– Мама дракулуй! – и его ангельские губы скривились от назидательного шлепка матери.

Тут Нисим заметил Андрея и Юдит:

– Брухим а-баим! Я вас заждался!

Обняв гостей, он подвел их к Дворе:

– Хочу познакомить вас с матерью… Да где же он? Убежал. Не иначе, обиделся… – его голос выдавал неподдельную тревогу. – А ведь здесь много запутанных ходов! – и вместе с Дворой исчез за пирамидой пузатых бочонков.

Через несколько минут невероятный шум возвестил об их счастливом возвращении.

– Где ты был? – спрашивала еще не успокоившаяся женщина.

– Где я был? – по-еврейски ответил Туви.

– Да, где ты был? – вторил Нисим.

Мальчик недоумевал:

– А где я был?

– Вот я и спрашиваю, – допытывалась Двора. – Где ты был?

– Где я был? – сын в отчаянии выпучил глаза, а Нисим настаивал:

– Так где же ты был?

– Где я был! – заревел басом оскорбленный ребенок.

Юдит и Андрей заворожено следили за развитием этой сцены – трепетное начало, потом закатывание глаз горе, ужас от взаимного непонимания и вдруг – раздирающая сердце кульминация на фоне страстных завываний в стиле театра идиш, чего не избежал даже старый тайманец.

Наконец, все успокоились. Но невсамделишная атмосфера водевиля осталась – она была во вкрадчивом голосе Нисима и смущении Дворы, гротескной разнице их лет, в том, как он ловил взгляд молодой женщины – и тогда, казалось, темные бугры на его страшноватой физиономии разглаживались под волной вырвавшегося наружу чувства.

– Что ж, давайте отметим. Нашу встречу как следует! – пошарив среди бутылок в нише толстой стены, хозяин раскупорил одну, странной формы и покрытую благородной сединой пыли.

– Заветная!

Рубиновое вино, как застоявшаяся кровь, хлынуло из узкого горла.

– А мне, а мне? – заявил о своих правах самый младший из присутствующих.

Юдит встревожилась:

– Алкоголь?

– Посла ты… – огрызнулся тот, но, увидев реакцию матери, сам закрыл ладонью собственный рот.

Двора грозно глянула на сына и вдруг засмеялась. Очень молодая, подвижная, она скорее походила на его старшую сестру, чем на мать.

– И тебе, капара, а как же! – подмигнув гостям, Нисим незаметно налил мальчику виноградного сока.

– Теперь можно пить. Только пусть Двора скажет. Что это такое?

Смутившись, та вспоминала его уроки: стакан с мрачно мерцающим зельем был поднесен к свету, терпкий аромат осенних ягод втянут в ноздри, густая дурманящая влага пригублена – впрочем, без какого– либо результата.

– Си… – шепотом подсказал взволнованный учитель, и оба крикнули вместе:

– Сира!

Нисим был счастлив.

– Сира – вино особое, с хитринкой. Открывает себя не всем. Не знаю. Чего французы назвали его так. А по нашему это – лодка, – незалеченная астма заставляла его делать частые паузы. – Ну, доброго плавания!

Все выпили, Туви тоже, и даже Юдит под настойчиво ласковым взглядом хозяина хлебнула разок-другой и ощутила, что и впрямь медленно плывет куда-то, оставляя позади невзгоды этого дня.

– Настоящее вино! – доносился к ней взволнованный голос старика. – Последнее, однако. Мне уже не под силу… вести хозяйство. А если виноградник…перейдет к брату… он выкорчует благородную лозу… потому как за ней нужен уход… посадит дешевые сорта… да на рынок, пьяницам… Смотрите, – он собрал в углу ворох увядших листьев и принес к столу. – Лежали на земле оборванные. Уверен, дело рук Хаима. А ведь им больно! Ну просто вижу, как брат. Ходит по ночам между рядами. И рвет, рвет… Разве человек в своем уме способен на такое? – Нисим махнул рукой. – А сам говорит, что это я ненормальный. Помнишь, он хотел. Отвезти меня в психушку?