– Не понимаю, как вы умудрились не добиться его согласия, Кромвель, – говорит герцог.
Неохотно судьи приходят к выводу, что Мэри Болейн можно считать препятствием к заключению законного брака, хотя бы пришлось признать виновным самого короля, ибо его величество знал, что не должен жениться на Анне, если до брака имел отношения с ее сестрой. Вывод не представляется мне очевидным, мягко возражает Кранмер. В данном случае, безусловно, имеет место родство по браку, однако король получил от Папы диспенсацию, каковую в то время счел приемлемым условием. Тогда король не знал, что в подобных случаях Папа не правомочен давать разрешение, это выяснилось позже.
Все это шито белыми нитками.
Неожиданно герцог заявляет:
– Все знают, что она ведьма. И если она заколдовала его, обманом женив на себе…
– Вряд ли король подразумевал колдовство, – говорит он, Кромвель.
– А что ж еще? – не унимается герцог. – Нам следует это обсудить. Если она заколдовала его, брак незаконен, таково мое мнение.
Герцог откидывается назад и скрещивает руки.
Поверенные смотрят друг на друга. Сэмпсон смотрит на Кранмера. Все старательно избегают смотреть на Брэндона.
Наконец Кранмер произносит:
– Нам не следует выносить это на публику. Мы можем принять решение о расторжении брака, но держать его в строжайшем секрете.
Все облегченно вздыхают.
Он говорит:
– Одно утешение, что нас не засмеют публично.
Лорд-канцлер добавляет:
– Правда так редка и драгоценна, что иногда ее следует держать под замком.
Герцог Суффолкский спешит к своему баркасу, крича, что наконец-то избавился от Болейнов.
Первый королевский развод тянулся долго и совершался у всех на глазах, о нем судачили не только на советах правителей, но и на рыночных площадях. Второй, если победит благопристойность, будет скорым, закрытым и непубличным. Впрочем, присутствия городской верхушки и знати не избежать. Тауэр – целый город со своим арсеналом, крепостью и монетным двором. Он кишит рабочим людом и чиновниками, но на время казни будут приняты строжайшие меры безопасности, а иностранцев выдворят за стену. Об этом позаботится Кингстон.
Анна, как узнает он с горечью, перепутала день своей смерти, встав помолиться в два часа ночи восемнадцатого мая. Королева призвала своего елемозинария и Кранмера, чтобы исповедаться в грехах. Никто не предупредил ее, что в утро казни комендант сам приходит за осужденными. Королева не ведала о протоколе, да и откуда ей знать? Кингстон оправдывается: войдите в мое положение, пять казней в один день, одна на следующий, причем казнить будут не кого-нибудь, а королеву Англии! Разве может она умереть, если городские чиновники не собрались, а плотники еще сколачивают эшафот? Хорошо еще, Анне в ее покоях не слышно стука молотков.
Комендант сожалеет о недоразумении, особенно ближе к обеду, когда ошибка вскрывается. Ситуация щекотливая и для Кингстона, и для его жены. Вместо того чтобы обрадоваться лишнему дню, Анна рыдает и говорит, что хотела бы умереть сегодня, что больше нет мочи терпеть.
Ей уже известно о французском палаче.
– Я уверил ее, что боли не будет, что она ничего не почувствует, – рассказывает Кингстон. Но Анна снова сжимает пальцы на горле. Затем королева вкушает Святых Тайн, присягая на Теле Господнем, что невиновна.
Разве, будь она виновата, она бы так поступила, вопрошает Кингстон.
Королева оплакивает тех, кто ушел.
Шутит, говорит, что ее запомнят как Анну-Без-Головы, Анну sans tкte.
Он говорит сыну:
– Если ты пойдешь на казнь вместе со мной, это будет самым суровым испытанием в твоей жизни. Если ты выдержишь его с достоинством, это послужит твоей доброй славе.
Грегори молча смотрит на него.
– Она женщина, я не выдержу.
– Я буду рядом, когда это случится. Тебе необязательно смотреть. Когда ее душа отлетит, мы встанем на колени и опустим глаза, чтобы помолиться.
Эшафот установлен на ровном месте, где раньше устраивались турниры. Отряд из двухсот йоменов призван охранять процессию. Вчерашнее недоразумение, смятение, проволочки забыты: сегодня все должно пройти как по маслу. С раннего утра он у эшафота, оставив Грегори в комендантских покоях, где собираются шерифы, олдермены, чиновники и знать. Он ставит ногу на ступени, проверяя прочность. Один из рабочих, которые посыпают опилками эшафот, говорит: не сомневайтесь, сэр, выдержат, мы все утро бегаем вверх и вниз, но можете убедиться сами. Когда он поднимает глаза, палач уже здесь, разговаривает с Кристофом. Палач молод, одет с иголочки, приличное жалованье позволяет ему выглядеть настоящим джентльменом, и его непросто отличить от прочих чиновников. Это задумано, чтобы не испугать королеву раньше времени, а если одежда испачкается, что ж, эту потерю легко возместить. Он подходит к палачу.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу