Стюарт Льюис - У вас семь новых сообщений

Тайл через мое плечо заглядывает в окно «Инстант мессенджера». Дария спрашивает, как прошло интервью. Она пишет, что дела с выставкой идут быстрее, чем мы ожидали. Еще один художник вышел из очереди.

– Как думаешь, нет ли у нее каких-нибудь скрытых мотивов? – со своей обычной проницательностью интересуется Тайл.

– Не знаю.

– Ну, в любом случае твои фотки очень ничего, – произносит он.

Я знаю, что он говорит это с художественной точки зрения, а не просто потому, что он мой брат, и поэтому горжусь собой. Но затем он добавляет выражение, почерпнутое явно из какого-то папиного сценария:

– Бьют прямо в цель.

Звонит телефон. Наконец-то это отец. Судя по голосу, он запыхался. Видимо, звонит из спортзала, одного из этих шикарных, которых много в Лос-Анджелесе. Я представляю себе Джоди Фостер на соседнем тренажере.

– Тайл хорошо себя ведет?

У меня больше нет сил притворяться, что все в порядке.

– Да. Папа, слушай… – Я внезапно понимаю, что Тайл все еще здесь, в комнате. – Почему ты мне соврал?

Я слышу, как беговая дорожка медленно останавливается, а потом только его дыхание в трубке:

– Луна, я не врал. Я просто не все сказал. Мы же уже обсуждали эту тему. Тут все сложно.

Я жестами прошу Тайла уйти, но он отказывается, вместо этого что-то лихорадочно пишет в блокноте и показывает мне: «Разберись с этим».

– Что ж, нам нужно до конца с этим разобраться.

– Хорошо, хорошо. Слушай, Элиза сказала мне про выставку и твоего агента. Это правда?

– Да. И если бы ты был дома, то мог бы…

– Это здорово, Луна! Я позвоню Кристи.

Когда я познакомилась с Кристи – папиным агентом по рекламе, она тайком подарила мне двадцать долларов. Помню, как не хотела их тратить, не понимая, чем их заслужила. Кем я была для той, что носила сумочку от «Прада» и снисходительно улыбалась, демонстрируя ослепительно белые зубы. Она подарила мне эти деньги потому, что я дочь Жюля Кловера. Теперь круг замкнулся.

– У меня уже есть агент, папа. Так что обойдемся без Кристи. Но было бы неплохо, если бы ты смог пригласить Орландо на мою выставку.

Орландо Блум – это единственная звезда, которую я знаю лично. Ну, он единственный, знакомству с кем я рада. Несколько лет назад он работал над фильмом вместе с папой и некоторое время жил у нас. Как раз в это время Рейчел начали дружить со мной. Угадайте почему. Он был такой добрый и милый, и мы много говорили о всяких глупостях, не пытаясь показаться умнее, чем есть, просто, чтобы посмеяться. Это было лучшее время в моей жизни. Орландо – единственный парень, кроме Оливера, который мне когда-либо нравился. Я знала, что он слишком взрослый, но, как говорит Жанин, иногда мы желаем запретного, и это придает жизни остроту.

– Ладно. Но ты отправь мне информацию о Дарии. У меня несколько встреч завтра и в среду, а домой я лечу в следующий четверг. Рейс прибывает поздно, поэтому мы поговорим на следующий день. Мне жаль. Я понимаю, что опоздал, но фильм так удачно прошел в Каннах.

– Все нормально.

Тайл уже буквально бьет копытом.

– Я так горжусь тобой, Луна, – говорит он, делая ударение на второй слог.

– Луна, – поправляю его, – я возьму себе этот псевдоним.

Он молчит и наконец тихо отвечает:

– Я знаю.

На следующий день Элиза приходит посидеть с Тайлом, так что мы с Жанин можем пойти на концерт Оливера. По дороге в такси мы обсуждаем мою выставку, которая вот-вот состоится, и я рассказываю ей о дневнике, Коуле, о том, как потеряла телефон, и об истории с Оливером. Я рада возможности поделиться.

На месте Жанин проверяет свою голосовую почту. Я замечаю, что мы остановились у служебного выхода, и лениво прогуливаюсь поблизости. Дверь слегка приоткрыта. Можно разглядеть суетящихся родителей и старый стол, уставленный бутылками с водой. Жанин увлечена телефоном и ничего вокруг не видит.

Я замечаю Оливера, и у меня перехватывает дыхание. Он говорит с какой-то девушкой, стоящей спиной ко мне. У нее чистые и слегка пушистые волосы, завитки блестят в свете неоновой лампы. Мне хочется уйти, но вместо этого я приоткрываю дверь чуть пошире, чтобы рассмотреть, с кем же он говорит.

Откровенно говоря, я совсем не готова это увидеть.

Рейчел-один?

Я с трудом втягиваю воздух, и Жанин, чувствуя неладное, подбегает к двери. Оливер наклоняется к Рейчел и долго, страстно ее целует. Что-то во мне ломается, как будто рушатся опоры, поддерживающие меня, и я, придавленная обломками, едва держусь на ногах.