Иван Супек - Еретик

– Вы были другом Марка Антония?

– Так здесь считали, – ответил немецкий кардинал делая неверные ударения в латинских словах. – Де Доминиса мне представили очень давно при дворе императора Рудольфа, куда меня послали легатом. Доминис тогда был сельским епископом и посетил Прагу и Вену, надеясь стать посредником в споре между ускоками [4]и венецианцами.

– Вы встречались и в Риме?

– Увы! Это доставило мне неприятности, когда скончался его покровитель папа Григорий Пятнадцатый. [5]Доминис появился в Риме позапрошлой осенью, и Священная канцелярия по-прежнему считала, что он не отрекся от своей проклятой книги «О церковном государстве».

После опасной шутки Бандини Клессель ощутил необходимость выплакаться сердобольному Скалье. Sanctum officium [6]охотилась за Марком Антонием, затаившимся со своими идеями. Орден иезуитов оказал давление на немецкого кардинала, старого знакомого этого отступника, и для того, чтобы собрать дополнительные улики, тот пригласил Доминиса на ужин, поставив за дверью шпионов инквизиции. Осушив бутылку вина, гость пришел в хорошее расположение духа, и у него вырвалась хвастливая фраза: «Никому из римских схоластов не удалось опровергнуть мою книгу, пусть они только попытаются, уж я им отвечу!» Мгновенно Доминис был схвачен, а при обыске у него па квартире изъяли множество философских сочинений и переписку с протестантами; это вполне убедило всех, что он остался верен себе. Вот, например, он подвергал сомнению догмат о святой Троице… Объятый чувством неприязни, Скалья покинул этого коварного хозяина, а Клессель печально вздохнул ему вслед – да, теперь все отворачиваются, а ведь именно он уличил двурушника, и ведь именно ему велено выступить главным свидетелем обвинения.

Палата правосудия, расположенная во дворце на верхней площадке Замка, словно наполнила холодом и строгостью судей, восседавших за столом. Два высоких окна, схваченных железными решетками, позволяли видеть лишь угрюмое небо. В этом тоскливом помещении было две двери: одна – простая, двустворчатая, а напротив нее другая – обрамленная мраморным порталом. Хмурые стены Палаты один из учеников Рафаэля [7]украсил фреской, изображавшей Юстицию, которая в данной обстановке оставляла еще более зловещее впечатление. Ужас охватил Скалыо под тяжелыми каменными сводами. Ему почудилось, будто суровая богиня указует перстом в подземелье, где находятся орудия ее профессии: бичи со стальными шариками на концах, скамьи с шипами, к которым привязывали узников, испанский сапог, колеса, жаровни с раскаленными углями, горшки, бутылки, гвозди, капельница. Он быстро повернулся к соседу, чтобы прекратить это истязание собственным воображением. Наверняка до пытки дело не дойдет. Но лица собравшихся были суровы и непроницаемы. Папа Урбан VIII равнодушно молчал, и никто не осмеливался нарушить тишину.

Обвиняемый с трудом смог приблизиться к столу, куда подталкивали его безмолвные доминиканцы. Несколько дней, проведенных в каменном мешке, замедлили его движения и ослабили зрение. Он спотыкался, прищуриваясь и моргая, словно взгляд его притягивало к себе какое-то далекое световое пятно. Не сразу узнавал он лица своих бывших коллег.

– На колени, – приказал монах в коротком черном плаще поверх длинной белой мантии, – на колени перед Святейшим!

Узник попытался исполнить приказ, но колени у него не сгибались, да и в душе его что-то воспротивилось. Послышались гневные возгласы, и только Скалья негромко заметил, что это им, свободным, следует преклонять колени перед папой; ему же, обвиняемому, приличествует стоять прямо.

– Опускайся на колени, Марк Антоний! – повелительно произнес генерал иезуитов Муций. – Перед тобой наместник Спасителя!

– Святой отец, он проповедовал сплитской черни, – поспешно заговорил далматинский иезуит Игнаций, – будто наместник господа есть дух просвещения, дух его безбожной книги.

Эти слова разожгли гнев столпов Ватикана. Патер Игнаций переплыл море, чтобы свидетельствовать против сплитского архиепископа. Первое его заявление произвело свое действие, и он собирался продолжить, но Оттавио Бандини, глава Священной канцелярии, остановил тощего фанатичного иезуита, напомнив о процедуре:

– Проклятая книга Доминиса находится перед нами, на судейском столе, вот оно, это сочинение «О церковном государстве»! После возвращения отступника из пораженных ересью стран я дал ему отпущение грехов при условии, что он сам тезис за тезисом опровергнет свое сочинение. Однако он не исполнил назначенной епитимьи.