В пропахшей кошачьей мочой песочнице играл с юлой мальчик, он с удовольствием взял рубль и назвал имя живущего в сером доме поэта.
Партс отправился в библиотеку знакомиться с поэзией. Поэт издавал хвалебные гимны рабочему народу примерно в те годы, когда Роланд ругал Каалинпяя. Возможно, это случайность, но так ли уж много поэтов, связанных с нелегальной деятельностью, пользуются одним и тем же псевдонимом?
1965 Таллин Эстонская ССР, Советский Союз
На следующий день в кафе “Москва” товарищ Партс задремал над кофе, трюфелями и салатом “Столичный”. Накануне он до ночи работал и вчитывался в стихи. Когда подбородок ударился в грудь, Партс встрепенулся и огляделся. К компании Объекта присоединились студенты-художники в фиолетовых фуражках, кто-то был с непокрытой головой. Одна из девушек была в очень короткой юбке и, понимая это, все время держала руку плотно прижатой к бедру, правда, было неясно, пытается ли она опустить синюю ткань ниже или не допустить, чтобы она задралась выше. Над васильковой юбкой искрилась белая рубашка. Партс подумал, что в рапорте стоит отдельно упомянуть об использовании национальных цветов в одежде.
Вместе с фиолетовыми фуражками в кафе пришел невысокий брюнет, волосы его свисали вперед, как у неопрятной женщины, а борода скрывала лицо. Партс признал в нем автора антисоветских картин дурного вкуса. Контора наверняка давно уже следит за его деятельностью. Империализмом дышал даже сам облик художника, откровенно копирующего моду капиталистических стран. Пианист старался изо всех сил, длинноволосый мужчина заигрывал с двумя девушками. Их смешки пронзали задымленный воздух острыми стрелами и заставили Партса проснуться. Он вздрогнул и распахнул глаза. Что за мелодия?
Неужели они родились в его голове? Пел ли он вслух? Видел ли сон? По-прежнему звучали джазовые ритмы, но девушки перестали хихикать, мужчина забыл стряхнуть пепел с сигареты, и он посыпался на стол. Объект поднялся. Партс незаметно оглянулся. Все студенты повернули головы в сторону пианиста, женщина за соседним столиком улыбалась, ее улыбка прожигала все вокруг, рука поднялась на плечо кавалера, а губы неслышно двигались:
Saa vabaks Eesti meri, saa vabaks Eesti pind… Партс захлопал глазами. Ритм марша прорывался сквозь импровизации пианиста, прятался и появлялся, прятался и появлялся, губы женщины беззвучно продолжали петь. Бородач встал, хихикавшие у него под мышкой девушки тоже, за ними вся студенческая компания. Партс посмотрел на коллегу за столиком в углу. Он тоже встал и весь напрягся, как перед прыжком, настороженно обвел взглядом кафе и на секунду встретился глазами с Партсом. В этот момент то пропадающий, то вновь возникающий марш замедлился, и бородач с Объектом запели:
Jään sull’ truuiks surmani, mul kõige armsam oled sa [18] , коллега Партса стремительно, словно порывистый ветер, пролетел через весь зал, хлопнул крышкой пианино, повернулся к бородачу, замахал руками, что-то сказал и выбежал из кафе, махнув перед лицом Партса полами пальто. Партс успел заметить, что лицо коллеги покрылось пятнами, а глаза вытянулись в узкие щелочки. Как только дверь за ним захлопнулась, пианист открыл крышку пианино и заиграл свой обычный вечерний репертуар. Друзья бородача потащили его к выходу, голова к голове, на лбах выступил пот, а шепот эхом разносился по залу. Они не смотрели по сторонам, никто не смотрел на них, словно они вдруг стали невидимыми, однако весь зал волновался, как море перед бурей. Партс слышал отдельные слова, но не верил своим ушам. Неужели коллега действительно подошел к бородачу и сказал: “Вы в своем уме, замолчите, я из КГБ!”
Пианист был тот же самый и на следующий день, и через день тоже, так что Партс даже засомневался, доложил ли коллега о случившемся. Однако сам он в кафе не появлялся, а на третий день его сменило новое лицо. Бородач больше не приходил. Компрометирующего материала было уже и так более чем достаточно. Компания явно затевала что-то в рамках университетского факельного шествия, и если это правда, то работа Партса по ведению “московской” группы закончится либо до шествия, либо сразу после него. Партс понял, что ему надо спешить. Он должен завершить расследование, пока группа со всеми своими подразделениями еще на свободе и в полной доступности.
Поэт сам открыл дверь. Дом был таким все таким же серым, одежда мужчины сливалась со стенами. Поэт поправил очки, глаза с трудом можно было разглядеть за толстыми линзами. Партс вежливо улыбнулся и сказал:
Читать дальше