Юдит Шалански: Шея жирафа

Они же не понимают, что с ними происходит, и уж тем более не в состоянии себя контролировать. Просто бессмысленно пялятся в пустоту. Апатичные, перегруженные, сконцентрированные исключительно на себе. Инертные, неспособные к сопротивлению. Кажется, что сила земного притяжения действует на них в три. раза сильнее, чем на остальных… Им все дается с огромным трудом. Каждый квант энергии, что поступает в эти тела, поглощается мучительными метаморфозами, по трудоемкости ни в чем не уступающими сбрасыванию кокона. Вот только бабочки появляются на свет в результате всего этого крайне редко.

Тут уж ничего не поделаешь, процесс взросления не может обойтись без этих аморфных промежуточных форм, на которых, как нарывы, разрастаются вторичные половые признаки. Тяготы антропогенеза демонстрируются здесь в ускоренном темпе. Не только онтогенез есть рекапитуляция филогенеза, но и пубертатный период тоже. Они растут. День за днем. Скачками, особенно летом, так что после каникул их даже не сразу узнаешь. Послушные девочки превращаются в истеричных бестий, а смышленые мальчики – во флегматичных оболтусов. Плюс еще неумелые попытки выбора партнера. Нет, от природы не стоит ждать оригинальности. Только справедливости. Это состояние – сродни болезни. Остается только ждать, пока оно пройдет. Чем крупнее может стать животное и чем больше продолжительность его жизни, тем дольше длится его юность. Человеку для созревания требуется треть всей его жизни. В среднем человеческий детеныш способен позаботиться о себе по достижении восемнадцати лет. А Вольфганг, например, выплачивал деньги, детям от первого брака аж до двадцати семи.

И вот они сидят перед ней, эти вступающие в жизнь кровопийцы. Очиняют карандаши, и перерисовывают пирамиду с доски, каждые пять секунд поднимая и опуская головы. Еще не сформировались до конца, а уже такие дерзкие и самоуверенные, бесстыдно полагают, что весь мир крутится вокруг них – какая самонадеянность! Это уже не дети, постоянно испытывающие потребность приткнуться к кому-нибудь и потому врывающиеся в твое личное пространство под любыми предлогами, вынуждая тебя к ним. прикасаться, и откровенно пялящиеся на тебя, как шпана в междугороднем автобусе. Это – молодые взрослые, уже способные к зачатию, но еще незрелые, как сорванные до срока плоды. Инга Ломарк, должно быть, кажется им человеком без возраста. А скорее, она для них просто старая. Ее ученикам это состояние, наверное, представляется неизменным. Молодые стареют. Старые остаются старыми. Ее период полураспада уже давно позади. К счастью. Ей, по крайней мере, не придется существенно меняться у них на глазах. Это успокаивает. А вот она увидит их рост, как видела уже много раз. И это знание делает ее могущественной. Пока еще они едва отличимы друг от друга. Стая, нацеленная на выполнение школьных требований. Но уже совсем скоро они станут коварно самостоятельными, возьмут след и найдут сообщников. А она начнет игнорировать хромых кляч и втайне поставит на чистокровного арабского скакуна. У нее хорошее чутье. Она уже ставила на учеников, которые потом стали летчиком и морским биологом. Не самый худой улов для провинциального городка.

За первой партой пристроился запуганный пасторский сынок, выросший в окружении деревянных ангелов. В доме повсюду застывшие кляксы воска. Играет на блок-флейте. На последнем ряду – две расфуфыренные девицы. Одна жует жевачку, другая помешана на своей черной гриве, постоянно ее приглаживает и перебирает прядь за прядью. Рядом с ними – светловолосый коротышка, ростом, с ученика начальной школы. Трагичная демонстрация разницы в развитии полов.

Справа у окна, раскрыв рот, раскачивается на стуле молодой примат, только и ждет, как бы пометить территорию каким-нибудь заурядным высказыванием. Если бы он барабанил по груди, картина была бы полной. Его нужно чем-нибудь занять. Перед ней лежал листок, на котором ученики написали свои имена. Каракули, пока еще не дозревшие до подписи, имеющей законную силу. Кевин. Ну конечно. Другого имени и быть не могло.

– Кевин!

Кевин встрепенулся.

– Назовите экосистемы нашего региона!

Ученик, сидящий перед ним, ухмыльнулся. Ну, погоди.

– Пауль, что это за дерево там за окном?

Пауль выглянул в окно.

– Э-э-э.

Чуть слышно откашлялся. Его почти жалко.

– Спасибо.

Этому теперь есть чем заняться.

– Мы это не проходили, – заявил Кевин. Лучше ничего не придумал. Мозг – как полый орган.