Харви Джейкобс - Американский Голиаф

Его невестка вздохнула и перевернулась на спину. Прелести вспыхнули на острие луча молодого солнца. Подавшись вперед, Джордж стянул с ее плеч рубашку. Груди и соски, похожие на распустившиеся вербные почки, напрочь лишили его самообладания. Он поцеловал эти цветки. Потом развел Лоретте ноги и взгромоздился сверху. Она вела его за руку в самый уютный уголок во всем Бингемтоне. Кончая, он прикусил язык, чтобы не вскрикнуть.

Пока Джордж отдувался, Лоретта открыла глаза и прошептала:

– Ничего не было?

– Ничего не было.

– Иди к себе, Джордж. Ты хоть сколько-то уважаешь меня или себя?

– Я ничтожнее последней твари. Мотылек, что летит на огонь.

– Ты подкатываешься ко мне третий раз за этот месяц. Считай, что я говорю «нет». Иди вниз. Скручивай свои сигары и будь благодарен, что у тебя есть жена, работа и крыша над головой. Не так уж плохо тебе живется.

– Не так уж плохо? Я несчастнейший человек во всей Америке.

– Найдется и понесчастнее.

– Долго нужно искать. Лоретта, дай я поцелую твою корзиночку. Только клюну, а то воробушек проголодался.

– До вторника надо отправить двадцать дюжин «Улисс-супремо». Иди вниз. Но пока не ушел, окажи любезность. Горшок. Точно ничего не было? Я так крепко спала.

– И так невинно. Нет, ты проснулась вовремя, чтобы спасти свою честь и мою совесть. Благодарю за это Господа и прошу если не чувства, то хотя б сочувствия. Обещаю никогда тебя больше не беспокоить. Я теперь другой человек. Только взгляну, как ты облегчишься.

Джордж любил смотреть, как она присаживается на горшок.

– Зачем тебе это, Джордж? – спросила Лоретта, взгромождаясь на железный трон. – Ты же видел Ниагарский водопад. У тебя же там был медовый месяц. Забыл?

– Разве Венеры про такое говорят?

Одеваясь у себя в комнате, Джордж разглядывал плоское личико Анжелики. Бледная, как луна. Маленький рот больше не заглатывал воздух, точно аквариумная рыбка. Сейчас это был плотно запечатанный стручок гороха. Одеяло не поднималось и не опускалось, а потому невозможно было понять, существует ли Анжелика вообще. Джордж боролся с желанием как следует ее встряхнуть.

Дурацкие слова Лоретты о Ниагарском водопаде напомнили Джорджу, что год назад, почти в этот же день, он был на волосок от убийства. Они стояли тогда с Анжеликой у серебристого потока, наблюдая, как взбесившейся водой утекает само время. Эта безостановочная течка нагоняла на Джорджа страх. Почему Ниагара считается раем для влюбленных? Ах, этот неудержимый поток страсти. Ах, это величие природы. Ах, это напоминание о том, что хрупкие существа должны держаться друг друга, проникать друг в друга, а то не выживут.

Может, будь с ним рядом женщина повещественнее, вроде Лоретты, на водное буйство наложились бы стоны, сладкое неистовство, и все повернулось бы иначе. Однако на торчащей из водопада скале рядом с новобрачным Джорджем Халлом стояла молчаливая молодая жена и вглядывалась в свое будущее, точно в зеркало без отражений. Джордж чуть не столкнул ее с обрыва.

Он поступил порядочно, он сдержал слово, данное Хамишу Флонку. Вдова Флонк стала миссис Халл, умножив заодно свое состояние. Но осознавала ли она это? Анжелика оказалась столь податлива, преданна и мила со всеми без разбору, что невозможно было понять, что у нее на сердце.

Подписывая контракт с ее бывшим мужем, Джордж сосредоточился на деньгах. Три сотни золотых долларов, честная и приемлемая цена по любым меркам. Пункт, согласно которому Джордж должен занять его место на супружеском ложе, «буде Господь, в Его вечной мудрости, почтет нужным сразить вышеупомянутого мистера Флонка на поле брани», казался бессмысленной причудой.

Война, куда Хамиш Флонк согласился пойти вместо Джорджа Халла, никак не могла продлиться дольше года. Неужто Америка позволит развалить себя на части? И потом, неповоротливого, туповатого парня можно ранить или даже взять в плен, но ведь это Флонк – соль земли, человек, благословенный пусть тяжелой, но непременно долгой жизнью, честный нью-йоркский фермер, окруженный персональной командой упитанных ангелов. Он не полезет поднимать упавший флаг или проверять на прочность пушки конфедератов.

Хамиш Флонк никуда не рвался, его не интересовали патриотизм, политика и благие дела. Его волновали погода, рассада и урожай. Превосходная замена и вечная защита; надежный, как репа, будет жить долго, возиться со своим зерном, есть, спать, срать, плодиться, усыхать, умирать, гнить и удобрять землю своей старой тушкой. Из таких не выходят герои Великой Армии Республики. Такие не корчатся от боли в черепе, расколотом алабамским штыком.