Агата Кристи - Большое путешествие

– Ну что ты, я думаю, тебе скоро станет лучше.

– Не станет. Я хочу на берег. На сушу.

– Тебе все равно придется вернуться в Англию, – заметил Арчи, – даже если ты сойдешь на Мадейре.

– Не придется, – возразила я. – Останусь здесь. Найду работу.

– И кем же ты намерена работать? – скептически поинтересовался Арчи.

В те годы женщине действительно было трудно найти работу. Сперва ее содержал отец, потом муж, вдова жила на то, что ей оставил покойный супруг или давали родственники. Женщина могла пойти в компаньонки к пожилой даме или устроиться бонной к детям. Но я быстро нашлась:

– Пойду в горничные, – ответила я Арчи. – Причем с большой охотой.

Горничные были нужны всегда, в особенности если могли похвастаться высоким ростом. Высокая горничная без труда нашла бы место – почитайте хотя бы “Клуни Браун”, замечательную повесть Марджери Шарп, – к тому же я была уверена, что обладаю всеми необходимыми навыками. Я знала, какие бокалы ставить на стол. Могла открыть и закрыть входную дверь. Умела чистить серебро: дома мы всегда начищали серебряные рамки для фотографий и фамильные драгоценности. Еще я могла прислуживать за столом.

– Да, – слабо проговорила я, – пожалуй, буду горничной.

– Что ж, – ответил Арчи, – доберемся до Мадейры и решим.

Но когда мы пришли на Мадейру, я так ослабла, что не могла даже подумать о том, чтобы встать с постели. Мне казалось, единственный выход – остаться на корабле и через день-другой умереть. Однако после того, как мы часов пять или шесть простояли на Мадейре, мне вдруг стало значительно лучше. Следующее утро выдалось ясным и солнечным, на море штиль, и я гадала, как это всегда бывает с морской болезнью, из-за чего же устроила такой переполох. Ведь, в конце концов, ничего страшного не случилось: меня всего-навсего укачало.

Нет в мире пропасти шире, чем между теми, кто страдает от морской болезни, и теми, кого не укачивает. Никто из них не может понять состояние другого. Мне так никогда и не удалось привыкнуть к качке. Меня уверяли, что главное – потерпеть первые несколько дней, а потом все наладится. Это не так. Стоило подняться волнам, как меня снова принималась мучить морская болезнь, в особенности если качка была килевая. Но поскольку во время нашего круиза погода в основном стояла хорошая, я чувствовала себя прекрасно.

Агата на борту “Замка Килдонан”.

Пароход “Замок Килдонан” отчалил из Саутгемптона 20 января 1922 года и направился через Мадейру в Кейптаун, Анголу, Ист-Лондон и Наталь.

Первый день: 20 января 1922 года

Дорогая мамочка!

Все очень хорошо: каюта отличная, очень просторная. Мне так нравятся мои фиалки. Береги себя, родная, я тебя очень люблю.

Напишу тебе с Мадейры.

С любовью,

Твоя Агата

[без даты]

Дорогая мамочка!

Не смогла отправить тебе с Мадейры веселое и интересное письмо, поскольку лежала пластом и чуть не умерла! Мне было очень плохо: сильная качка, все страдали от морской болезни. Арчи, Белчер и Хайам чувствовали себя превосходно, но мистеру Бейтсу и всем “леди” пришлось туго. Я всерьез подумывала о том, чтобы на Мадейре сойти на берег и отправиться домой или снять виллу и там перезимовать. За день до того, как мы пришли на остров, мне было совсем худо. Меня постоянно тошнило. Перепробовала все – от шампанского и бренди до крекеров и солений. Руки и ноги точно кололо иголками. Арчи привел доктора, и тот по чайной ложечке давал мне какие-то снадобья, что-то с хлороформом. Тошнота прекратилась, но еще сутки нельзя было ничего есть, а потом нужно было выпить крепкого говяжьего бульона. Когда мы пришли на Мадейру, Арчи вывел меня на палубу и напоил бульоном, а я чуть не плакала: вокруг было так красиво! Я и представить себе не могла. Мадейра похожа на раскинувшееся посреди моря плато Киндер-Скаут [2]: зеленые холмы и ущелья с ютящимися на них домами, точь-в-точь Аппер-хаус [3]или даже Дартмут [4]. Было пасмурно, так что в ясную погоду, должно быть, все еще красивее. Разумеется, сойти на берег я не смогла, а жаль.

Но потом мне стало гораздо лучше, и сейчас я чувствую себя прекрасно, радуюсь жизни, купаюсь, ем и просыпаюсь по утрам такой же бодрой, как и на суше.