Амели Нотомб: Токийская невеста

– Не думаю, – ответила я уклончиво.

Деликатная Жюльетта не стала допытываться.

Мы зажили вдвоем, как до моего отъезда. Жить с сестрой очень хорошо. Бельгийский Фонд социального страхования официально закрепил наш союз, присвоив мне статус домработницы. В моих документах значилось: «Домработница Жюльетты Нотомб». Такое не выдумаешь. Я подошла к своему ремеслу очень серьезно и стирала сестре белье.

Четырнадцатого января 1991 года я начала писать роман «Гигиена убийцы». Уходя утром на работу, Жюльетта мне говорила: «Пока, домработница!» Я долго писала, потом развешивала белье, забытое в стиральной машине. Вечером возвращалась Жюльетта и вознаграждала домработницу поцелуем.

В Японии я сэкономила часть своего заработка и привезла с собой. Я подсчитала, что на эти деньги смогу, не роскошествуя, продержаться года два. Если за два года я не найду издателя, беспечно говорила я себе, то тогда и подумаю, что делать дальше. Мне нравилась жизнь, которую я вела. По сравнению с работой в японской фирме это был просто рай.

Время от времени звонил телефон. Я всякий раз изумлялась, услышав голос Ринри. Я никогда не вспоминала о нем и не видела никакой связи между своей жизнью в Японии и в Бельгии: возможность телефонных разговоров между этими двумя мирами казалась мне такой же невероятной, как путешествие во времени. Ринри удивляло мое удивление.

– Что ты делаешь?

– Пишу.

– Возвращайся. Будешь писать здесь.

– Я еще и домработница Жюльетты. Я стираю ей белье.

– А как она справлялась без тебя?

– Плохо.

– Бери ее с собой.

– Отличная мысль. Ты женишься на нас обеих.

Он смеялся. Между тем я не шутила. Только при таком условии я могла бы согласиться на этот брак.

Прощаясь, он говорил:

– Надеюсь, ты вернешься скоро. Я скучаю по тебе. – И вешал трубку. Никаких упреков. Он был очень славный. Меня начинала мучить совесть, но это быстро проходило.

Постепенно звонки стали реже, потом прекратились совсем. Я была избавлена от тяжелейшей сцены, фальшивой и жестокой, которая называется разрыв. Я вообще не понимаю, как можно с кем-то порвать, разве что за какое-то страшное преступление. Сказать «все кончено» – это пошлость и ложь. Ничто не бывает кончено. Даже если совсем не вспоминаешь о человеке, он все равно живет в тебе. Если он что-то значил для тебя, то будет значить всегда.

А по отношению к Ринри это было бы особенно гнусно: «Знаешь, мне было с тобой очень хорошо, ты первый мужчина, с которым я была счастлива, мне не в чем тебя упрекнуть, я сохранила о тебе только самые лучшие воспоминания, но я больше не хочу быть с тобой». Я бы никогда не простила себе, если б сказала ему такую мерзость. Это осквернило бы наш прекрасный роман.

Я была благодарна Ринри за такой высокий класс: мне не пришлось ничего говорить, он понял все сам. И подарил мне тем самым идеальную любовную историю.

Однажды зазвонил телефон. Это был Франсис Эменар из издательства «Альбен Мишель». Он сообщил, что 1 сентября 1992 года собирается выпустить в Париже «Гигиену убийцы». Начиналась новая жизнь.

В начале 1996-го мне позвонил из Токио отец.

– Мы получили от Ринри извещение о свадьбе. Он женится.

– Здорово!

– На француженке.

Я улыбнулась. Он не разлюбил язык Вольтера.

В декабре 1996 года токийский издатель пригласил меня на презентацию японского перевода «Гигиены убийцы».

В самолете Брюссель – Токио я чувствовала себя довольно странно. Сбежав из своей любимой страны, я не видела ее почти шесть лет. За это время столько всего произошло. Десятого января 1991 года я была уборщицей сортиров, взявшей расчет. Девятого декабря 1996-го я оказалась писательницей, прилетевшей отвечать на вопросы журналистов. При таких перепадах это уже не карьерный рост, а что-то вроде подмены личности.

Пилот, наверно, получил специальные распоряжения: мы не пролетели над Фудзи. В Токио мне мало что показалось знакомым. Сам по себе город не очень изменился, но он перестал быть для меня зоной исследований. Меня возили на посольской машине на приемы и пресс-конференции, где журналисты обращались ко мне с глубоким почтением и задавали серьезные вопросы. Я отвечала что в голову придет, и мне было неловко оттого, что они старательно всё записывают. Мне хотелось крикнуть: «Что вы, я же шучу!»

Мой японский издатель устроил по случаю выхода книги коктейль. Была масса народу. Тринадцатого января 1996 года я увидела в этой толпе лицо, которого не видела с 10 января 1991-го. Я бросилась к нему, назвав его по имени. Он назвал по имени меня. Я замерла. Я рассталась с мальчишкой весом не больше шестидесяти килограммов, а сейчас передо мной стоял молодой мужчина, весивший не меньше девяноста. Он улыбнулся и сказал: