Бен Кейн - Ганнибал. Кровавые поля

Сердце Аврелии упало.

– Ты сделал все, что мог. Мы будем молиться, чтобы он вернулся, как ты и Гай, – сказала она, полная решимости сохранить радостный настрой. – Если случилось одно чудо, почему бы не произойти второму?

Квинт кивнул.

– Давай будем надеяться.

«Вполне возможно, что и Ганнон уцелел», – подумала Аврелия, которая не чувствовала себя предательницей за то, что молилась еще и о благополучии молодого карфагенянина.

– Заходи, мама будет очень рада тебя видеть.

Лицо Квинта осветилось улыбкой.

– Марциал сказал, что я найду здесь вас обеих. – Он вошел и протянул руку Луцию. – Прошу прощения за то, что не представился сразу. Я брат Аврелии, Квинт Фабриций. Должно быть, ты муж Аврелии.

– Луций Вибий Мелито, – сказал Луций, пожимая руку Квинта. – Знакомство с тобой честь для меня.

– Взаимно. Поздравляю вас с вашим союзом. – Он увидел, что Луций смотрит на его одежду. – Тебя удивляет, что я одет, как обычный гастат?

– Это… необычно, – смущенно ответил Луций.

– Я не могла себе представить тебя в качестве пехотинца, – с улыбкой сказала Аврелия.

– Это длинная история. Я могу рассказать ее позже.

– Сюда, – сказала сестра, которой хотелось поскорее показать Квинта матери. – Тебе дали отпуск?

Квинт презрительно фыркнул.

– Никому не дали отпусков. Варрон восстанавливает армию, но пройдут недели, прежде чем удастся навести порядок. Погибло очень много офицеров; большинство солдат потеряли свои части – если они вообще теперь существуют. Наступил полнейший хаос. Коракс сказал нам, что он «не заметит», если кто-то из солдат захочет навестить свои семьи и если мы поклянемся вернуться через пару недель. Он сказал, что консул… – здесь Квинт бросил смущенный взгляд на Луция, – умудрился загубить все, и мы заслужили отдых. Гаю не повезло. Его командир – ревнитель строгой дисциплины. Мне пришлось вместо него сообщить Марциалу, что тот жив.

– Должно быть, ваш центурион достойный человек, – задумчиво проговорил Луций.

Из коридора раздался пронзительный детский крик, и Квинт рассмеялся.

– Это ваш ребенок? Марциал говорил о нем с восторгом.

Аврелия засияла.

– Наш сын, Публий. Он родился несколько недель назад.

– Хорошо знать, что новая жизнь все еще приходит в наш мир. – На мгновение свет в глазах Квинта потускнел, но потом он снова расправил плечи. – И это еще одна причина поднять тост.

– Жизнь продолжается. Публий принадлежит к новому поколению, – сказала Аврелия, с ужасом вспоминая, как она бросила вызов богам и молилась, чтобы они не обрушили гнев на ее семью. – Мама говорит, что он немного похож на тебя, когда ты был таким же маленьким.

– Вот оно как! Мне не терпится его увидеть. – Квинт улыбнулся, и Аврелия на миг увидела прежнего брата.

Повинуясь импульсу, она сжала его ладонь.

– Я так рада тебя видеть!

– А я – тебя, сестра. После всего, что случилось, я уж и не думал, что у меня будут такие счастливые дни.

Когда Аврелия с Квинтом и Публием шла к матери, ее сердце пело от радости. Скорбь об отце не уменьшилась, но она решила, что будет горевать о его гибели в другой раз. А сейчас станет наслаждаться моментом. Радоваться возвращению брата и тому, что Гай уцелел в страшном сражении при Каннах. И лелеять надежду, что где-то далеко на юге жив и Ганнон…

После ужасов последних дней этого было достаточно.

Когда появилась возможность написать серию романов о Второй Пунической войне (218–201 до н. э.), я тут же за нее ухватился. С самого детства меня завораживал этот период, и я, как и многие, относился к нему как к одному из самых замечательных в истории. Сейчас слово «эпический» используют слишком часто, но в данном случае оно вполне соответствует семнадцатилетней борьбе, исход которой во многих случаях оставался далеко не очевидным. И если бы в ряде таких случаев он был иным, жизнь в сегодняшней Европе стала бы другой. Жители Карфагена сильно отличались от римлян, и вовсе не обязательно в худшую сторону, как заставляет нас верить «история». Они были отважными путешественниками и превосходными торговцами, умели вести бизнес и являлись храбрыми солдатами. В то время как интересы Рима состояли в покорении других стран и войне, Карфаген стремился к власти через контроль за торговлей и естественными ресурсами. Возможно, это мелочь, но я совершенно сознательно использовал слово «карфагенский» вместо римского Punic [18]. Так бы говорили о себе сами жители Карфагена.