Жаклин Брискин - Все и побыстрее

Но отец, как всегда, не обратил внимания на предостережение дочери.

Сестры легли и вскоре заснули. Джоселин лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к звукам, наполнявшим квартиру. Ей хотелось в туалет, но она не могла заставить себя встать с постели и выйти из комнаты. Все пугало ее: пляшущие тени в гостиной, холодная прихожая, зловещее пение водопроводных труб.

Джоселин всегда была ужасной трусихой, однако всячески старалась скрыть это от окружающих, прячась за маской равнодушия, напускной бравады и грубости. Ее острый язычок тоже способствовал этому, но, оставаясь одна, она тут же оказывалась во власти страха, который еще более усилился здесь, в Америке. Как у собак Павлова, у нее выработались рефлексы на многие случаи жизни. «Где же отец? — думала она. — А что, если произойдет землетрясение, ведь Сан-Франциско находится в сейсмической зоне. А что если часть города уже рухнула? Почему же папа не идет домой?»

Когда Джоселин уже совсем потеряла надежду и смирилась с мыслью, что ей придется сходить под себя, на лестнице послышались тяжелые, неверные шаги пьяного человека. Отец, чертыхаясь, пытался вставить ключ в замочную скважину. Наконец дверь открылась, и отец, всхлипывая, прошел к себе в комнату.

Джоселин быстро побежала в уборную. Вернувшись в постель, она закрыла глаза и сразу уснула.

Так закончился первый и последний визит всей семьи Силвандер в дом их американского родственника.

Последующие несколько недель Гонора осваивала свою новую профессию. В этом ей помогала Ви. Гонора подружилась с этой непредсказуемой женщиной гораздо старше себя. Она почти ничего не знала о Ви, за исключением того, что та имела двоих «бывших» и пять лет работала в Голливуде.

Несмотря на то, что Гонора по-прежнему не позволяла клиентам никакой фамильярности, ее хорошенькое юное личико, нежный голос с очаровательным акцентом сделали свое дело — ее чаевые увеличивались с каждым днем. И это было очень кстати, так как Ленглей почти ничего не вкладывал в их семейную копилку — банку из-под джема, — а деньги были нужны и на ведение хозяйства, и на дантиста для Джоселин, да и о новой одежде пора было подумать.

Их платья, привезенные из Англии, износились и вышли из моды. Каждый раз, надевая их, сестры чувствовали себя несчастными. Чаевые позволили ей начать потихоньку обновлять гардероб. После окончания работы Гонора встречалась с сестрой у магазина «Одежда на каждый день», и они бегали с этажа на этаж, выбирая блузки, юбки и платья, горячо обсуждая каждую мелочь. В конце концов Гонора сдавалась, полагаясь на вкус Кристал, которая с первого взгляда видела в длинном ряду платьев именно то, что им нужно, и никогда не ошибалась. Конечно, они предпочли бы более добротную и дорогую одежду, но пока доходы Гоноры не позволяли им этого.

Все три сестры Силвандер стали постоянными гостями в особняке на Клей-стрит. Вместе с Куртом Айвари и Имоджин Бурдеттс они были самыми молодыми среди собирающихся там людей.

— Мне было бы очень приятно, если бы вы перестали звать меня дядей, — как-то заметил Гидеон своим скрипучим голосом. — Зовите меня просто Гидеон.

Сами сестры никогда бы не осмелились назвать сорокапятилетнего мужчину по имени, и предложение Гидеона наполнило их сердца гордостью — они как бы стали ближе ему. Особенно ликовала Джоселин.

Курт постоянно болтал с Гонорой, уделяя ей столько же внимания, сколько и Имоджин, которую он, правда, сопровождал в оперу и на вечеринки, устраиваемые их общими друзьями.

— Ты действительно считаешь, что Курт спит с Имоджин, Кри?

— Она богата, Гонора, богата.

— Нет, ты скажи мне, спит он с ней или нет?

— Ну, если и не спит, то крепко сидит у нее на крючке.

Каждый раз, покидая особняк на Клей-стрит, Гонора чувствовала себя несчастной. Что толку без конца напоминать себе, что ты принадлежишь к роду Силвандер, если от твоих волос пахнет дешевым шампунем?

Курт носил дорогие костюмы, от него пахло хорошим лосьоном, он ездил в огромном желтом автомобиле с откидным верхом. Они с Имоджин принадлежали к совершенно другому миру. У них были общие друзья, общий язык, с рождения их окружали одни и те же вещи. Гонора представляла его во фраке — как он, должно быть, красив в черном, безукоризненно сидящем костюме и белой манишке, кружа Имоджин в вальсе! Широкая юбка ее великолепного платья от Диора кружится вместе с ней, повторяя все движения ее гибкого тела. Ну просто Джинджер Роджерс и Фред Астер! Гонора представляла, как он нежно целует Имоджин, как снимает с нее платье.