Ноэль Бейтс - Ломаная линия

— Я не обижаюсь. Какое имеет значение, женское это дело или не женское? Я чувствую, что могу заниматься этим делом, — спокойно ответила Одри, — и хочу попытаться применить свои способности и знания на деле.

— Конечно, ты можешь попытаться. Но, как я тебе уже сказал, в солидной фирме на тебя и смотреть не станут. Нужно быть реалистом, Одри, — произнес Патрик, не отрываясь от экрана телевизора. — Кстати, во сколько тебе надо уходить на работу?

— Как обычно, а что?

— Ты не могла бы сходить за пивом? У меня последняя бутылка.

— И ты весь вечер будешь дома?

— Нет, мы договорились встретиться с Робби после футбола.

— Значит, выпьешь там, куда вы с ним пойдете?

— Только не начинай снова свои проповеди, Одри. Я сыт ими по горло. Из-за них я дома не могу находиться. С тех пор как ты поступила на курсы, ты возомнила о себе черт знает что! — Он помолчал. — Максимум, на что ты можешь рассчитывать после их окончания, это место секретарши в какой-нибудь захудалой фирме.

Повторяю, без высшего образования ты никому не нужна.

Это уже слишком! Одри захлопнула тетрадь и холодно посмотрела на Патрика.

— Но ведь ты знаешь не хуже меня, Патрик, почему я не получила высшего образования! Не так ли?

Патрик вскочил и с перекошенным лицом вышел из гостиной. Вскоре Одри услышала, как он гремит чем-то на кухне. Да, она коснулась самого больного, но извиняться перед ним не собиралась. Она всего лишь сказала правду. Лучше сказать все, что накипело в душе, человеку, который это заслужил, чем вываливать на голову незнакомцу. Как она поступила ночью, три дня назад. Мистер Икс ни разу больше не появился, хотя она искала его глазами каждый вечер, когда работала в ночном клубе.

Одри пошла на кухню и встала в дверях С мрачным видом.

— Ты мне не ответил, Патрик, — твердо сказала она.

— Мне надоело ссориться с тобой, Одри. Уж лучше бы ты снова уткнулась в свои учебники, теша себя иллюзиями, что можешь прыгнуть выше головы.

— Нет, Патрик, я хочу выяснить все до конца. Меня тошнит от твоих оскорбительных пассажей, ты импровизируешь на одну и ту же тему.

Тебя заело, мой друг, как испорченную пластинку. Злишься, что я пытаюсь прыгнуть выше головы? Почему? Потому что сам ты ничего не хочешь? Думаешь, мне очень нравится работать в ночном клубе официанткой? Но я работаю, иначе нам обоим жить будет не на что!

— Скажи еще, что я сам виноват в аварии, когда сломал руку! Можешь проклинать меня за это! — Патрик нервно ходил по кухне, ероша на голове волосы.

— Я не собираюсь тебя ни за что проклинать, Патрик. Но прошло почти два года! Ты никогда не станешь снова профессиональным пианистом. Но у тебя было время на то, чтобы прийти в себя и подумать о будущем…

— Знаешь, Одри, я лучше пойду к Робби. Ни к чему мне выслушивать от тебя то, что я уже слышал много раз.

Слезы выступили на глазах Одри, но она продолжала стоять в дверях, не давая Патрику возможности уйти.

— Тебе нужно найти работу, Патрик.

Он со стуком поставил на стол пустую пивную бутылку.

— О какой работе ты говоришь, Одри? Начинать с младшего клерка в мои годы? Носить костюм и рубашку с галстуком. Просиживать штаны в какой-нибудь захудалой канцелярии?

И тогда я стану для тебя привлекательнее? А?

— Ну почему обязательно в канцелярии? У тебя музыкальное образование, ты мог бы преподавать в детской школе…

— И получать гроши по сравнению с твоим заработком в ночном клубе! Может, мне устроиться туда гардеробщиком?

— Не знаю, Патрик. Так ведь тоже не может дальше продолжаться. Мне ведь приходится надрываться в официантках, чтобы оплачивать счета, которые ты не намерен оплачивать, потому что тебя никакая работа не устраивает!

— Знаешь что? Если ты так настроена, то почему бы тебе просто не сменить место жительства, Одри?

Он увидел ее несчастные глаза и отвернулся.

— Возможно, я так и поступлю, — холодно сказала Одри и повернулась, чтобы уйти.

Дальше повторилась та же сцена, которой заканчивались все их разговоры в последнее время. Извинения Патрика, его заверения, что она ему нужна. Потом он ушел, хлопнув дверью. Оба понимали, что их отношения исчерпали себя уже давно. И дело было не только во внешних обстоятельствах. За два года они оба изменились. Но как трудно сказать «прощай» человеку, с которым связаны самые счастливые годы, годы юности и радужных надежд. Вдобавок Одри была привязана к Патрику самым унизительным для мужчины чувством — она жалела его.