Жаклин Сьюзанн: Одного раза недостаточно

— Свети, свети, маленькая звездочка.

Она засмеялась. Какая глупость, звезда вовсе не маленькая. Звезда — это большое солнце. Дженюари сконцентрировала внимание на той, что, похоже, подмигивала ей. Она горела ярко, но девушка заметила, что бархатное небо светлеет… скоро утро… единственный и неповторимый июньский четверг закончился. Его уже никогда не вернуть. Сегодня — единственная и неповторимая пятница. Дженюари зашагала дальше… иногда она шла зигзагом… иногда скакала. Красный свет на Мэдисон-авеню был таким красным… а зеленый — таким зеленым. Эти огни говорят людям и машинам, что им делать… когда идти… когда стоять. Это был мир огней, говоривших «иди» и «стой». Но кому они нужны? Люди не станут причинять никому вред. От чего все стараются защитить ее? Почему хотят вселить в душу страх? Бойся незнакомых… бойся машин… слушайся светофоров! Кому нужны светофоры? Мир был бы гораздо лучше без запрещающих огней. Люди сами бы останавливались, когда нужно, потому что они любят и берегут друг друга. На середине улицы она подняла голову и посмотрела на небо. Там не было сигналов «стой»… такое огромное небо… оттуда упал самолет Майка… с нежного неба в нежную воду… и сейчас Майк тоже смотрит на небо… ничто больше не причинит вреда ему… и ей тоже… никто не ударит ее… потому что она — частица мироздания. Плохое не может случиться… даже смерть — не конец… это просто часть другой жизни. Теперь она в этом уверена. Дженюари глядела на небо и ждала, когда оно ответит ей… услышала скрип тормозов… в нескольких десятках сантиметров от нее остановилось такси. Из него выскочил водитель.

— Пьянь безмозглая!

— Не говорите так, — улыбнулась Дженюари и обвила руками его шею. — Не сердитесь, ведь я люблю вас. Он отстранился от Дженюари и посмотрел на нее.

— Ты могла погибнуть. Боже… одна из этих. Совсем обалдела от наркотиков.

— Я люблю вас, — она прижалась головой к его щеке. — Все должны любить всех. Он вздохнул.

— У меня две дочери твоего возраста. Я работаю ночами, чтобы дать им образование. Одна ходит в педагогический колледж… вторая учится на медсестру. А ты, дитя-цветок… чему, черт возьми, учишься ты?

— Любить… чувствовать…

— Садись в машину. Я отвезу тебя домой.

— Нет… я хочу ходить пешком… плыть… чувствовать.

— Садись… я не возьму с тебя денег. Она улыбнулась.

— Видите, вы все же любите меня. Он потянул ее за руку и усадил на сиденье рядом с собой.

— Сзади ты еще что-нибудь выкинешь… Ну, где твой дом?

— Там, где мое сердце.

— Слушай, я закончил работу в четыре, но у меня еще вызов в аэропорт. Сейчас без четверти пять. Я живу в Бронксе. В эту самую минуту моя жена сидит без сна перед чашкой кофе, ждет меня и рисует себе страшные картины: ей кажется, что грабитель приставил нож к моему горлу. Так что поторопимся. Куда тебе?

— В «Плазу». Там живет мой отец. Они поехали в сторону «Плазы». Через несколько кварталов она коснулась его руки.

— Нет… не в «Плазу»… теперь он в другом месте. Там жил человек, которого я любила… сейчас он в отеле «Беверли Хиллз».

— Слушай… куда тебе надо?

— В «Пьер».

— Ты что, перепутала отели? Ну… куда тебя отвезти? Она посмотрела на его регистрационную карточку.

— Мистер Айседор Кохен, вы — очень красивый человек. Отвезите меня в «Пьер». Он поехал по Пятой авеню.

— Как тебя зовут, дитя-цветок?

— Дженюари.

— Ну конечно.

Айседор Кохен проводил ее до двери «Пьера». Начинался дождь. Дженюари посмотрела на хмурое, затянутое облаками небо.

— Где звезды? Куда делась моя прекрасная ночь? — спросила девушка.

— Она превратилась в утро, — проворчал водитель. — Противное, дождливое утро. А теперь ступай к себе.

Она махнула рукой вслед идущему к машине шоферу. Он отказался взять у нее деньги, но она оставила на сиденье двадцатидолларовую бумажку. На цыпочках прошла в спальню и сдвинула шторы. Сэди еще спала. Весь мир спал, кроме доброго мистера Кохена, ехавшего сейчас домой в Бронкс. Он был замечательным человеком. Любой человек — замечательный, если ты найдешь время понять его. Например, Кит, — узнав его, она поняла, что он тоже чудесный парень. Девушка медленно разделась и бросила сумку на стул. Она соскользнула на пол. Нагнувшись, Дженюари бережно подняла ее.

— Слушай, миссис Сумка «Луи Вуиттон», по-моему, ты безобразна. Но люди говорят, что ты очень модная.

Она принялась разглядывать сумку. Купить ее в «Саксе» Дженюари уговорила Вера. («Но я редко ношу коричневые вещи», — сказала тогда Дженюари. «Сумка „Луи Вуиттон“, — заявила Вера, — подходит ко всему».)