Сьюзен Филлипс: Медовый месяц

— Я устал скитаться по темным закоулкам жизни, Хани. Сейчас мне хочется на свет.

Он отвернулся. Хани почувствовала могильный холод, когда он вернулся к детям, оставив ее в одиночестве посреди безмолвия ее мертвого парка развлечений.

Этой ночью ей не удалось уснуть. Натянув рабочую одежду, она пошла к «Черному грому». Всю ночь клубился туман, и аттракцион приобрел жутковатый вид. От желтых лампочек сигнализации, висевших внутри ограды, геометрическое кружево нижней части светилось неземным сернистым оттенком. Верхняя же часть скрывалась в клубах тумана, так что верхушки самых высоких горок казались срезанными.

Не потратив на сомнения и секунды, она начала взбираться наверх. Облака тумана окружили ее и надолго скрыли из вида землю. Она осталась один на один со своим аттракционом, ради строительства которого пожертвовала всем.

Добравшись до вершины, Хани села на рельс и подтянула колени к подбородку. Ночь окружила ее мертвой тишиной. Она позволила себе в мыслях взмыть над землей и перелететь в мир лесов и туманов. Туда, где маленькой девочкой каталась на деревянных американских горках. Но теперь она уже не ребенок. Она взрослая женщина и не может обманывать себя, что любит его.

Просто Эрика. Не опасного незнакомца с черной повязкой на глазу, не клоуна-пирата, любить которого было бы так весело и легко, и не кинозвезду с миллионными доходами. Он был многолик. И он был весь как на ладони. Ему нечего было скрывать. И ей некуда было спрятаться от своих чувств.

Она опустила голову на согнутые колени и вся съежилась. Несколько слезинок выкатилось из уголков глаз. Да, он прав. Ее любовь к нему не могла принести ни свободы, ни радости и казалась бесплодной. Другая, ее прошлая любовь, которую она не в силах забыть, заслоняла собой будущее. Эрик достоин большего, чем крохи от ее прошлой любви. И единственный способ освободиться от оков прошлого — проехать на американских горках, но из-за этого она потеряет Эрика навсегда.

«Дэш, мне нужна твоя мудрость. Я не смогу жить, если не оставлю тебя в покое. Скажи мне, как это сделать и как не предать все то лучшее, что было между нами!»

Но барьер, поставленный смертью, опять остался непроницаемым. Дэш снова отказывался говорить с ней.

Она осталась на верхушке подъемного холма на всю ночь. В кромешной предрассветной тьме тишину разорвал пронзительный детский крик. Звук доносился издали, с другой стороны парка, но расстояние не сгладило его безысходность. В крике Рейчел Диллон снова и снова слышались боль и ужас утраты детских иллюзий.

Небо, незаметно переходя из ночного в утреннее, приобрело жемчужно-серый оттенок. Тони Вьятт, рабочий, запускавший в тот день «Черный гром», шел к Хани по мокрой траве. Ночной туман перед этим немного рассеялся, и из пластмассовой кофейной чашки, которую он держал, поднимался пар. Когда он поднял голову, выражение его лица было таким, словно он не совсем проснулся.

— Доброе утро, миссис Куган.

Она сошла с нижней ступени лестницы и поздоровалась с ним. Тело ныло от усталости. Ее бил озноб, а глаза резало от бессонной ночи.

— Я уже обошла трассу. Вроде бы все в порядке, — сказала она.

— Хорошо. Я слышал прогноз погоды на сегодня. Обещают хороший день.

И он отправился в станционную будку.

Хани посмотрела на горки. Если она поедет, то потеряет Эрика, а если не поедет, то ей не договориться со своим прошлым.

— Хани!

Испуганно вздрогнув, она оглянулась вокруг и увидела Рейчел, которая не разбирая дороги мчалась прямо к ней. На Рейчел были джинсы и розовый свитер, надетый наизнанку. Волосы были не причесаны, а лицо покраснело от гнева.

— Ненавижу его! — крикнула Рейчел, остановившись перед Хани. Глаза горели от невыплаканных слез, а губы дрожали, но сохраняли упрямое выражение. — Я не вернусь домой! Я сбегу! Может, я умру, и он будет виноват.

— Не говори так, Рейчел.

— Мы должны были остаться здесь на все праздники, а сегодня утром папа разбудил нас и сказал, что нам нужно собираться в аэропорт. Мы же только вчера приехали! Это значит, что я не смогу прокатиться, на «Черном громе».

Хани попыталась притупить свою боль от новости, что Эрик решил уехать, обратив все свое внимание на Рейчел.

— Но он и так не собирался разрешать тебе кататься, — мягко напомнила она.

— Я бы его уговорила! — воскликнула Рейчел. Ее взгляд скользнул по трассе. — Я должна проехать, Хани. Ну должна, и все тут!

Эту потребность девочки Хани ощутила как свою собственную. Она не пыталась разбираться в том душевном родстве, которое испытывала по отношению к этому ребенку; она просто приняла его. И, погладив девочку между лопатками, чуть сама не заплакала.