Эми Фетцер - Спорить с судьбой бесполезно

Келли наклонилась, погладила жеребенка, потом взяла тряпку и вытерла голову усталой кобылы. Келли выглядела совсем крошечной рядом с лошадью, но, когда она предложила той попить, в ее ободряющем шепоте и нежных прикосновениях угадывалась дремлющая материнская натура. Трудно было поверить, что эта женщина несколько мгновений назад в его объятиях была неукротимой и необузданной. На один миг он представил ее с детьми, и на его губах появилась нежная улыбка, но тотчас же исчезла.

Мечтать могут люди, у которых есть деньги и образование, цинично подумал он.

Келли тем временем убрала термос и села рядом с ним, прислонившись к стойлу.

— Ты можешь возвращаться домой, — предложил он, хотя внутренний голос требовал, чтобы она осталась. Эта война с самим собой, казалось, способна была убить его.

— Нет, спасибо, — просто ответила она, кутаясь в пиджак. — Откуда ты столько знаешь о лошадях?

Гейб колебался. Келли подняла голову и посмотрела на него.

— Так откуда?

Гейб снял с морды жеребенка соломинку и растер ее между пальцами. Ему не очень-то хотелось рассказывать Келли, как он попал сюда. Он мог бы приукрасить правду. Но он решил ей все рассказать, чтобы положить конец измучившей его внутренней войне.

— Меня поймали, когда я взломал дом одного парня!

Она явно не верила его словам.

— Ты был вором?

— Грабителем. Келли помрачнела.

— Не очень-то удачливым? — Гейб бросил на нее пронизывающий взгляд, но Келли только добродушно улыбнулась:

— Продолжай!

Он раздраженно вздохнул, подыскивая слова.

— Однако он не предъявил обвинения и не позвал полицейских!

— Выглядит довольно странно. Ты совершил преступление. Тебя поймали. По всем законам ты должен был оказаться за решеткой.

— Так вот я туда не попал, — огрызнулся он. — Но это не значит, что я вообще там не был. Она повернулась к нему:

— Меня вовсе не пугает, что ты отбывал срок. Я только хочу знать, что стало с твоей жертвой.

Гейб хотел было пресечь ее расспросы и заставить вернуться в дом, но по ее спокойному тону понял, что она никуда не уйдет, пока не получит ответа.

— Он позвонил по телефону, назвал мне имя и адрес и велел прийти туда в назначенное время, если я не хочу в тюрьму.

— Это было ранчо?

Гейб кивнул, вспоминая о тяжелой работе, которую выполнял почти даром.

— А как ты думаешь, почему этот сердобольный господин дал тебе шанс изменить свою жизнь?

— Не знаю, черт возьми!

На самом деле он знал. Однажды вечером за кружкой пива Дэниел признался, что много лет назад был в таком же положении, как и Гейб. Без гроша в кармане, без крыши над головой, без образования, которое позволило бы получить приличную работу.

— Сколько тебе было лет?

— Когда я стал вором или когда завязал?

— Когда завязал.

— Кажется, лет двадцать.

— Вот теперь я действительно потрясена! Он нахмурился.

— Чем?

— Ты не поддался. Ты принял вызов этого человека. Ты бы мог и дальше катиться по наклонной плоскости, Габриэль. Но ты предпочел не убегать. — Она посмотрела на жеребенка, спящего у него на коленях, и провела пальцами по его симпатичной мордочке. — А теперь посмотри, чего ты достиг. Сколько ты имеешь и какую нужную работу выполняешь.

— Имею я захудалое ранчо, очень мало денег, много долгов и одного жеребенка.

Она посмотрела на него, не обращая внимания на горечь этих слов.

— Но раньше у тебя не было ничего. Ничего. Гейб посмотрел в ее мягкие голубые глаза и увидел в них надежду и веру. В груди у него что-то дрогнуло.

— Черт возьми, Келли!

Она нежно улыбнулась, протянула руку и убрала с его лба темную прядь.

— Захудалое ранчо, долги и все прочее — это все твое, Габриэль! Будь благодарен. Ты имеешь гораздо больше, чем я.

Он усмехнулся. Ее машина стоила куда больше, чем его ранчо.

— У меня есть одежда, кое-какие хозяйственные принадлежности и машина, купленная в кредит. Мне за нее платить как раз до моего сорокалетия. Квартиру мне снимают. Да, у меня есть маленькие сбережения, но я так и не рискнула вложить их, скажем, в ресторан или кондитерскую.

— Но я был вором! — Она что, не слышит его?

— Был. — Она зевнула. — А я сожгла одежду сестры Мэри-Маргарет! Что может быть хуже, чем оставить монахиню голой? — Келли закрыла глаза, прильнула к его плечу и заснула.

Гейб смотрел на ее безмятежное лицо и приоткрытые губы. Он убрал волосы с ее лица и наклонился, чтобы прикоснуться губами к ее губам. Она вздохнула во сне. Гейб обнял ее, и она уютно устроилась рядом. А он впервые за много лет почувствовал себя умиротворенным.