Анна Стриковская: Неправильная женщина

— В какую такую Америку?

Я постаралась подробно объяснить все про Катин конкурс и учебу, старательно избегая раздела «сумма прописью».

— Мать, все ясно. Бабулек ты ей, небось, отвалила, не выговоришь. Ну и ладно, пусть едет. Без нее тебе будет спокойнее, и мне тоже.

— Сереж, зачем ты так говоришь? Она твоя сестра.

— А что, это неправда? Сама знаешь, так оно и есть, как я сказал. У тебя-то хоть что-то осталось, или выложила последнее?

— Боишься, нам жить будет не на что?

— Боюсь. Моей зарплаты и на еду не хватит. А ты теперь работать не сможешь, пока дитя не родится. Ну, дед что-нибудь подкинет. Да, кстати, я принес пятьсот долларов за тот расчет.

— Ну вот, говоришь, я работать не смогу. А эти денежки кто заработал?

— Беру свои слова назад. Хотя часто я не могу тебе приносить такие заказы, — и тут он произнес фразу, которой я себя успокаивала все последние недели, — Ничего, мать, не горюй. Прорвемся.

Почему-то это утешение подействовало на меня в обратном смысле — я заплакала. Слезы потекли градом, их невозможно было остановить.

— Ну мам, ну что ты, успокойся, — забубнил мой сын, и в глазах его была тоска. Конечно, ему не позавидуешь. А с другой стороны, мне больше не на кого опереться. Хотя сын-студент — опора не очень. Он сейчас молодой, ему бы с барышнями гулять, по всяким компаниям тусоваться, а тут мать, ну, не больная, беременная. Это не только физическая обуза, а еще и моральная. Неловко как-то, старая тетка ждет ребенка. Остается радоваться, что дело это, как в песне поется, временное.

На следующий день Сережка опять принес мне расчет какого-то проекта и предупредил, что теперь до весны, когда раздадут темы для дипломных работ, заработка для меня не предвидится.

Ну ничего, до марта денег хватит, а там посмотрим.

Еще пару недель прошло спокойно. За это время я рассчитала проект и отдала работу.

Время, потраченное на дурацкий расчет было самым приятным и с толком проведенным. Чувствовала я себя препогано. Тошнота ушла, но постоянно кружилась голова, мучила слабость, аппетит был на нуле. Хотелось одного — спать. Я и спала, да так, что сама пугалась. Ложилась в десять вечера, в десять утра вставала, топталась по квартире часов до трех — и снова спать. До шести, а то и до семи. Читать не хотелось, от телевизора рябило в глазах. Такое полубессмысленное животное существование не могло не отразиться на внешнем виде. Из зеркала на меня смотрела довольно жуткая тетка. Но было наплевать. Все равно, кроме Сережки, никто не видит. Родители и Катерина общались со мной преимущественно по телефону. Катя готовилась к поездке, а кроме того, ей предстояло сначала сдать сессию. Она постоянно занималась, что-то учила, да еще бегала на курсы, улучшала свой английский.

Как-то вечером, часов в десять, зазвонил телефон. Сергей только вошел в квартиру. Он взял трубку и вдруг заговорил по-французски. Меня не позвал, сам ушел с ней в другую комнату. Надо сказать, поездка в Бельгию ему одному пошла на пользу — свой французский язык довел до кондиции. Мне почему-то представилось, что это ему звонит Морин. Почему иначе он не зовет к телефону меня?

Минут через пятнадцать он вышел из своей комнаты и позвал меня.

— Мама, надо убраться. И приведи себя в порядок, ты выглядишь как пололка.

Кто такая пололка, скрыто мраком неизвестности, но так всегда говорила моя бабушка, если чей-то внешний вид, по ее понятиям, не соответствовал высоким стандартам благородного облика. Я и впрямь не блистала красотой: волосы немытые, свитер в пятнах, штаны тоже. Порядок в доме каким-то образом поддерживался: все на своих местах. А вот чистота… Надо признать, грязновато у нас. Но что случилось-то?

Этот вопрос я задала сыну и получила неожиданный ответ.

— Из Бельгии к тебе приехал какой-то Жакоб, если я правильно запомнил, Лебрен. По важному делу.

— Сказал — по какому?

— По какому — не сказал. Хотел говорить с тобой, я сказал, что тебя нет дома.

— Зачем? — поразилась я.

— Мне кажется, ты сейчас не в лучшей форме. Без подготовки можешь заплакать, или сказать что-нибудь не то. А он сразу стал настаивать на срочной встрече.

— А ты?

— Я подумал, что в том виде, в котором ты сейчас, в любом случае лучше тебе ему не показываться, и предложил прийти завтра вечером, часов в шесть. В это время ты обычно не спишь и выглядишь прилично. Так что сейчас срочно начинаем убираться. Потом ванну примешь. Только не очень горячую. А завтра с утра — в парикмахерскую. Чтобы тебе ничего не делать, я с утра в магазин сбегаю. Сыра куплю, нарезку, салат и тирольский пирог. Угощать будем чаем, он у нас хороший. Если кофе захочет, тоже можно сварить. Я тогда еще сливок возьму. Так как визит деловой, обойдетесь без выпивки. Тебе нельзя, но говорить об этом мы ему не будем.