— И на ее деньги ты купила вот это?
Голос Хедды стал удивительно спокойным. Она включила верхний свет, чтобы лучше видеть дочь.
«На свои деньги», — подумала Талли и сказала:
— Мам, но это всего лишь кожа, что в них такого?
— Всего лишь кожа? Всего лишь кожа? Да ты понимаешь, как ты в них выглядишь?
Она подхватила Талли под мышки и, стащив со стула, поставила перед зеркалом.
— Погляди! Как ты будешь смотреть на мальчиков и девочек? Как ты посмотришь на родителей Дженнифер? Что они подумают обо мне, узнав, что я отпустила тебя в таком виде к ним в дом?
«Джен и ее мама сами помогали мне выбирать их,» — подумала Талли.
— Мам…
Хедда уже не слушала.
— Так вот, я тебе скажу, что они подумают. Вот девочка, совсем юная, с «химией» и с высветленными волосами, которые уже отросли у корней. Ярко-красные румяна, ярко-красная помада, глаз не видно за черной и голубой краской, и еще эти штаны. И эта блузка.
Голос Хедды стал убийственно холодным и твердым как камень.
— И эта обтягивающая красная блузка, у которой первая пуговица находится прямо между титьками!
— Мам! Пожалуйста!
— И ты, как видно, собираешься в ней наклоняться, Талли? — спросила Хедда угрожающе. — И вообще… ты надела бюстгальтер?
Талли схватилась руками за ворот, но слишком поздно: Хедда успела стянуть с Талли блузку, обнажив ее бледные, влажные от пота груди.
Глаза Хедды сузились, а Талли — расширились от ужаса.
— Мам, у меня всего два лифчика, и оба — грязные. Я не могла их надеть.
— Замолчи, Талли Мейкер, замолчи. — Хедда говорила так же медленно, но уже октавой выше.
— Кто еще, кроме тебя, знает, что оба твои лифчика — грязные, кто? — Она выдержала паузу, тяжело дыша, потом продолжила: — Ты надела трусы, Талли?
— Ну конечно, мама, — ответила Талли, вспоминая, что на ней надето: черная кружевная полоска.
— Расстегни штаны.
— Нет, мама, нет.
— Талли, ты мне лжешь? Я хочу знать, как далеко ты зашла, в какую грязную девку ты превратилась. Расстегивай.
У Талли вырвался короткий вздох. Она расстегнула брюки, расстегнула так, чтобы показать матери только краешек черного кружева.
Хедда посмотрела на трусы, потом на лицо дочери. Наконец она отпустила ее руку, и Талли упала на стул.
— Раздевайся. Ты никуда не идешь.
Из горла Талли вырвался безмолвный крик.
— Мам, пожалуйста, прости меня. Я переоденусь. Пожалуйста, не надо так.
— Ты сама виновата, Талли. Ты — проститутка. Моя дочь — проститутка. При чем же здесь я?
Талли слышала, как мать хрустит пальцами.
— Разве я неправильно тебя воспитывала? — говорила Хедда. — Разве я не пыталась привить тебе нормы нравственности?
Талли не могла отвести глаза от материнских сцепленных рук.
— У тебя они есть, и у меня тоже… я хочу сказать, нормы, я не аморальная, мама. Ну пожалуйста, мам…
— Как ты думаешь, что сказал бы твой отец, будь он сейчас здесь?
«Не знаю, мама, — с отчаянием подумала Талли, — правда, не знаю».
— Мам, я знаю, что он простил бы меня.
— О, ты не знаешь своего отца, Талли, ты не знаешь его взглядов.
Лицо Хедды сделалось багрово-красным, большое тело отяжелело.
— Суть не в том, — продолжала она, — будешь ли ты меня слушаться и носить приличную одежду. Суть в том, что ты хочешь ходить без лифчика, что ты хочешь выставлять напоказ свои титьки и хочешь , чтобы мальчишки стянули с тебя эти твои кожаные штаны и увидели эту жалкую тряпочку, которую ты называешь трусами. Вот чего хочешь ты . Так какая мне разница, будешь ли ты делать то, что хочу я ?
Ее лицо покраснело еще больше. На руках оттого, что она беспрестанно сжимала и разжимала их, проступили голубые жилы. По глазам матери Талли догадалась, что у нее зреет еще один вопрос. Хедда присела на краешек деревянного стола, лицо ее оказалось так близко, что Талли почувствовала запах сосисок и квашеной капусты, которые мать съела за обедом. «Ну, теперь мы с тобой так близки, что больше уж некуда, мама», — подумала Талли, страстно желая отодвинуться.
— Талли, — голос Хедды снова стал спокойным, — Скажи мне, ты — девушка?
Талли отвернулась, уставясь в пол. Капельки пота скапливались у нее на лбу и стекали в глаза.
Хедда не унималась.
— Я хочу знать. Все эти годы я держала тебя дома, и всюду посылала с тобой тетю Лену, и запрещала, чтобы мальчики звонили нам домой… Ответь мне, Натали Анна… я что… уже опоздала?
Талли наконец посмотрела на мать холодным удивленным взглядом.
Читать дальше