Джанис Мейнард - Поддаться искушению

Сейчас, обнимая повзрослевшего сексуального Эйдана Каванаха, она понимала, какой глупышкой была. Его появление в жизни юной Эммы казалось сказкой, и она предпочла жить в мечтах, не думая о будущем. И поэтому, когда произошла катастрофа, Эмма не была к ней готова. Ей не хватило уверенности в себе, чтобы бороться за свое счастье. То была ошибка, о которой она горько сожалела. Ее трусость причинила боль Эйдану и разрушила их хрупкие, но такие прекрасные отношения. Несмотря на ее попытки что-то поправить, урон оказался необратимым.

Осторожно проведя кончиками пальцев по спине Эйдана, Эмма снова подумала о том, как он красив. Обнаженный, он казался и более мощным, и более доступным.

Аккуратно, чтобы не разбудить, Эмма перевернула Эйдана на спину. Его широкая, поросшая волосками грудь мерно вздымалась и опускалась в такт дыханию. Плоский живот, мускулистые бедра и на удивление сексуальные ступни притягивали взгляд женщины. Но наибольшее внимание привлекало к себе мужское достоинство, которое даже в состоянии покоя было преисполнено мощи.

На занятиях по истории искусств Эмма изучала сотни знаменитых обнаженных натур, изображенных на холсте, высеченных в мраморе, увековеченных в бронзе. Но какими бы впечатляющими ни были эти работы, ничто не могло сравниться с настоящим мужчиной из плоти и крови.

Положив руку на бедро Эйдана, она склонилась, разглядывая маленький шрам на его правом боку. Похоже, это был привет из детства. Братья Каванахи были настоящими проказниками, особенно после смерти отца. Как Мейве умудрилась приструнить их и вырастить из них добропорядочных людей, оставалось только гадать.

– Эм, ты просто так меня рассматриваешь или готова повторить?

Она отпрянула и, откашлявшись, спросила:

– Давно ты не спишь?

– Довольно давно. – Эйдан сцепил руки за головой и улыбнулся, наслаждаясь ее замешательством.

Она не могла придумать причину, объясняющую ее пристальный интерес к его телу, поэтому решила сменить тему.

– Прости, что разбудила тебя, – пробормотала Эмма, стараясь не встречаться с его понимающим взглядом. – Нам обоим нужно немного поспать. Следующие три дня обещают быть напряженными.

Эйдан взял ее за руку и притянул к себе:

– Тсс, Эм. Не надо смущаться. Я тоже хочу посмотреть на тебя.

Но она не чувствовала себя такой же раскрепощенной, как он, и, натянув простыню до подбородка, прикусила губу:

– Я думала, что ты захочешь вернуться в отель.

– Вообще-то сейчас полночь, – усмехнулся Эйдан. – И у меня нет машины. Насколько я могу судить, самое лучшее – это остаться в твоей постели. У тебя есть возражения?

О боже, нет, конечно! Не важно, что они не выспятся. Отоспаться можно и на пенсии.

– Ты назвал меня Эм…

Его улыбка померкла.

– Не придавай этому особого значения. Просто сорвалось с языка. Старые привычки.

Эмма надеялась на большее. Эйдан называл ее Эм в колледже. Он часто шептал это нежное и страстное имя в разгар занятий любовью.

Нежно коснувшись ее щеки пальцем, он слегка нахмурился:

– Скажи мне, почему ты перебралась из Англии в Силвер-Глен?

Ее сердце ухнуло вниз. Это был шаг вперед, хотя и очень маленький.

– Немного не так, – ответила она. – Последние девять лет я жила в Бостоне.

Эйдан был безмерно удивлен.

– Что ты там делала?

– Я занималась оценкой предметов искусства для местного отделения аукциона Сотби.

– А зачем тебе вообще работать?

– Ты богат, но ты работаешь. Нам всем нужна причина, заставляющая нас вставать утром с постели.

– А почему ты уехала из Англии?

Ей хотелось повредничать и напомнить Эйдану, что его не интересуют ее объяснения. Но она сдержалась.

– Я рассорилась с отцом. Мы с ним оба очень упрямые люди, поэтому никто не хотел уступать. Я отказывалась возвращаться домой восемь с половиной лет. Мама часто навещала меня в Бостоне, но до прошлой весны я не видела отца.

– А что случилось прошлой весной?

Эйдан выглядел искренне заинтересованным. Он не мог понять причин ее добровольной ссылки в Штаты, но Эмма не считала, что он готов услышать их. Еще не готов. И может быть, никогда не будет. Так что она решила сообщить голые факты.

– Мой отец был настоящим диктатором. Он управлял нашей семьей железной рукой, ожидая абсолютного подчинения. Когда стало ясно, что мы с ним никогда не достигнем согласия по некоторым очень важным вопросам, я решила взять свою жизнь в свои руки.

– Должно быть, было страшно.