Луи Даниэль - Песня сердца. Вырождение

– Леди Уордейл, прошу вас, соблюдайте приличие – не уподобляйтесь плебеям, – прервала Литисия.

В обществе было принято называть друг друга «леди», «мадам», «миссис». Эти женщины искренне верили, что если будут таким образом обращаться друг к другу, то это, несомненно, приблизит их к высшим кругам. Идеалом для них всегда оставалась Англия и ее традиции. Они пытались перенести их и в свою жизнь, но потерпели фиаско: невозможно в конце двадцатого века жить по законам девятнадцатого. Тем более в Америке, где жизнь не останавливается ни на секунду.

– Мама, а что такое прелюбодеяние? – с любопытством спросила Сесилла. Она всегда присутствовала на подобных встречах. Не столько из-за того, что мать заставляла, сколько из интереса.

Элизабет, привыкшая к тому, что дочь задает вопросы, сложные не по годам давно уже придумала подходящий ответ:

– Это все равно, что у тебя есть любимая подружка, которая однажды начинает играть с другой девочкой.

– И что? Мы можем поиграть и втроем, – ответила Сесилла.

– Но это невозможно, – с улыбкой сказала Элизабет и погладила дочь по светлым волосам. – В дружбе только двое. Третий – лишний.

Сесилла не до конца поняла смысл этих слов. Для нее, семилетней девочки, совсем не имеет значение, сколько у нее будет подружек. Главное, чтобы были.

Леди Литисия усмехнулась. Вслед за ней усмехнулись и все остальные, будто по приказу.

Это «Дамское общество традиционных ценностей».

Сборище ханжей.

Это была ужасно долгая неделя. Дни монотонно сменяли друг друга. Единственным значимым событием стал поход по магазинам. Сесиллу необходимо подготовить к школе. Благо, Элизабет заранее научила ее читать, считать и немного писать.

Сесилла часто удивлялась:

– Зачем, если всему меня научат в школе?

– Да, но зато тебе будет намного легче, глупенькая, – отвечала Элизабет.

На самом деле она страстно желала, чтобы Сесилла стала самой умной в классе. Любые родители хотят. И когда дети не оправдывают надежд, невероятно злятся. Разве не глупо? Они так не считают.

Для многих дети всего лишь еще один шанс исполнить свои мечты. Вот почему некоторые засовывают отпрысков во всевозможные музыкальные школы и студии, никогда не задаваясь вопросом: может, стоит сначала спросить?

Нет, не стоит.

Родителям лучше знать. Всегда.

Сесилле повезло. Мать, несмотря на свой консерватизм, тем не менее, позволила дочери самой выбрать занятие по душе. Сесилла хотела рисовать. Никто не возражал, тем более, что у нее получалось довольно неплохо для семи лет. Вся ее комната увешана рисунками. Ее любимым сюжетом оказались животные, которых она видела по телевизору.

Элизабет бросила взгляд на календарь, висевший на кухне. Воскресенье. Это значит, что сегодня она вновь увидит отца Николаса. Лицо налилось краской.

– Что с тобой, дорогая? – спросил Джек, заметив ярко красный румянец жены.

– Ничего, – отмахнулась она. – Ты готов?

– Да, – ответил он, надевая костюм. – Почему я должен идти?

– Я твоя жена и ты должен разделять немного и мои взгляды. Там все появляются с мужьями и детьми.

– Кроме вдов, – обреченно вздохнул Джек.

Элизабет злобно сверкнула глазами.

– Прости.

– Все итак спрашивают, почему ты пропускаешь воскресные проповеди, – пояснила она. – Я устала им врать, что ты в командировке или в офисе.

– Придумай что-нибудь, ты же можешь.

– Я не собираюсь им лгать.

Джек кашлянул.

– В открытую.

– Так уж и быть, – согласился Джек и поцеловал жену в лоб. – Но только сегодня и потому что ты просишь.

– Чудно, – воссияла Элизабет.

Церковь находилась в пятнадцати минутах езды от семейного гнезда Холлманов. Довольно милое местечко. Рядом находился лесок. Сесилла очень любила там гулять, пока мама слушает проповеди. Возле церкви, как и полагается, раскинулось небольшое кладбище с часовней. Также здесь совсем не слышно городского шума. Тихо и спокойно. Как раз то, что нужно для того, кто решил пообщаться с Господом.

Машина остановилась у широкой каменной лестницы, ведущей к тяжелым деревянным дверям – входу в дом Господень. Сесилла мигом выскочила на улицу и устремилась вверх по ступеням. Увидев церковь в первый раз, Сесилла долго не могла оторвать от нее взгляда – настолько ее поразил внешний вид. Внутри все оказалось еще более чудесным, чем снаружи. Дубовые скамьи, тянущиеся до самого алтаря, огромное распятие, озаренное светом, врывающимся в витражные окна. Но больше всего Сесиллу впечатлил расписной потолок. Она могла часами простоять, задрав голову, изучая роспись. Херувимы, святые, библейские сцены. Всего не способен охватить человеческий глаз. С тех пор Сесилла начала мечтать о том, чтобы когда-нибудь стать художницей и сотворить нечто подобное.