Вадим Амуров - Игры Богов

– У них там тоже дефицит рабочих мест. Как-то раз я приехал с отцом в Геную, морской порт. Пока заправляли наш туристический автобус, мы зашли в забегаловку. Я прошёл в туалет. Итальянский щупленький парнишка драил усердно писсуар. Он боялся того, что если сделает работу насмарку, то его вышвырнут, а другую работу, по словам гида, показывавшего нам город, найти там очень непросто.

– Кто-то это должен делать. Сегодня он работает чистильщиком туалета, а завтра – менеджером в компании.

Наступило молчание. Каждый думал о своём.

Адам первым нарушил тишину и вернулся к теме основного разговора.

– Однажды я спросил у сокурсника о Даше. Мне захотелось узнать его мнение о ней. Он не знал, что она мне нравится. Ну и ляпнул он, что одевается она безвкусно.

– И какова была твоя реакция?

– Я захотел ему врезать. Она одевалась хорошо, но были дни, когда она одевалась так, что мне тоже не нравилось. Отчасти я был согласен с ним.

– Ты ему врезал?

– Нет. Я подумал: зачем? Он же не оскорбил её. Я стал расспрашивать о ней.

– И что он тебе ещё рассказал?

– Ничего особенного, только сказал, что слышал, как она в библиотеке с упоением рассказывала одной из своих подруг о покупке автомобиля. По его словам, она таким тоном и в таких деталях расписывала авто, словно эта вещь на колёсах была для неё единственным счастьем и радостью в жизни и её больше ничего не интересовало.

– Ты говорил, что она добавила тебя в «Чёрный список» в «Одноклассниках»?

– Ага.

– Она к тебе заглядывала на страничку после этого?

Адам в ностальгии закусил губу.

– Хороший вопрос. Она заходила ровно через неделю ко мне после внесения в этот недружественный список. Я был несказанно рад, приговаривая: «Белка заглянула в логово к волку».

– И что волк предпринял?

Адам горько вздохнул.

– На то она и белочка – её так просто не поймать. Она юрко прыг-прыг на мою страничку в моё отсутствие и ускользнула. А я что? Я раз сто в тот день кликнул «мышкой», чтобы отправить ей сообщение, но оно по понятным причинам не отправлялось. Как только «мышка» вынесла то напряжение, что я ей доставил: я лихорадочно нажимал и нажимал на неё, вдавливая с силой кнопку, будто винил «мышку» за все свои беды. «Мышка» осталась целой, а я вот на бобах. Я был слишком возбуждён и старался объясниться Даше в любви, насочинив такое, что не придёт в голову в обычном состоянии. Но все мои объяснения остались в моей голове.

– Ну ты даёшь, брат.

– Я сначала думал, что на десятый раз её страничка разблокирует меня и моё сообщение отправится, но безуспешно, затем – на двадцатый раз, и тоже промах. Думал – на сотый раз, но не тут-то было. В конце всех моих тщетных попыток пробиться к ней в личное окошко я чувствовал себя уже не волком, а раненой, побитой любовью птицей.

Сафар весело хлопнул в ладоши.

– Красавчик!

– Думаешь?..

– Она думает о тебе, – не дав досказать Адаму, вставил Сафар. – Вот и заглянула на твою страничку.

Адаму пришлась по вкусу эта мысль.

– Может, она зашла ко мне по ошибке?

– Вряд ли – так не ошибаются. – Этим высказыванием Сафар заметно поднял настроение своему другу.

Картинка на плоском экране висевшего на стене телевизора отображала мелькавшее то там, то сям лицо Энрике Иглесиаса, исполнявшего один из своих хитов. Адам и Сафар, очарованные его мелодичным голосом, доставшимся от не менее известного отца, уставились на экран, однако глаза их, полные жизни, думали совсем об ином: они что-то планировали, замышляли, искали.

В бытность слушателем Дипломатической академии Адам вёл праздный образ жизни, если не считать его упорных занятий английским языком. Он был погружён с головой в его изучение. Ему нравился этот язык своей простотой. После немецкого (который он изучал в школе), где куча всяких грамматических наворотов, отделяемых и неотделяемых глагольных приставок и других прибамбасов, английский давался ему намного легче.

Академия давно перестала быть заведением для дипломатов. Сюда приходили за знаниями те, кто был далёк от дипломатии: сыновья и дочери обеспеченных пап и мам, которым расстаться с суммами от пяти до десяти тысяч долларов за год обучения было не жалко. Здесь обучались отпрыски судей, высокопоставленных правительственных чиновников, крупных бизнесменов – одним словом, бомонд.

Когда Адам впервые очутился в стенах Академии, ему казалось, будто он попал в волшебный мир. Вроде бы обычные стены, обычная атмосфера, ничего особенного. Трудно объяснить, почему ему казалось, что он в волшебном мире: может, потому, что здесь отсутствовала студенческая суета; может, оттого, что веяло духом международной дипломатии, мировой политики; может, по какой-то иной причине. Однако скоро сказка превратилась в рутину с повседневными отношениями между преподавателями и слушателями, подобно тому как медовый месяц молодожёнов рано или поздно заканчивается и начинается совместная жизнь отнюдь не медового характера. Возможно, в некоторых семьях медовый месяц продолжается всю жизнь. Но в эту сказку Адам не верил, несмотря на то что мечтал создать её для своей девушки. Как добиться этого? Тут-то Адам в своих размышлениях приходил в тупик. Ну ничего, он обязательно сделает так, чтоб его избранница была счастлива и ни на минуту бы не сожалела о том, что вышла за него замуж. Он преподнесёт мир к её ногам, отдаст себя в жертву – лишь бы она была счастлива.