Татьяна Алюшина - Девушка-праздник

Руку, придерживающую, так и не убрал, но позволил подойти к оконному проему в хвосте автобусного скелета и спросил у старшего группы:

– Что там, Олег?

– Их завалило кучей театральных костюмов, а сверху всего этого накрыло двойным сиденьем. И очень неудачно: как распором, сиденье вклинило между двумя поручнями, поэтому мы их и не сразу обнаружили. Значит, композиция такая, – подробно объяснял Олег, – девушка лежит на спине, сверху, лицом к ней, парень. Он без сознания, девушка в сознании, но молчит, мы не можем оценить состояние, парень ее полностью накрывает. Сейчас вырежем кресло и начнем доставать.

– Командир! – высунулась чья-то голова из оконного проема. – Тут еще один… – Заметив высокое начальство, мужик быстренько подобрал аналог более красочному первоначальному эпитету, – сюрприз! У парня пробита сонная артерия, девочка ее зажимает пальцами! Она, видимо, в ступоре и руки своей точно уже не чувствует!

– Так! – вернулся к работе командир.

Встав на колени, сунулся внутрь, оценил обстановку, минуты через две выбрался обратно и, не поднимаясь с колен, отдавал распоряжение:

– Режьте на х… скорей! Если она отключится, кровотечение мы не успеем остановить!

Они заспешили, но без суеты и лишних движений – быстро, слаженно. Завизжала пила, отозвавшись болью в виске у Власова высоким звуком режущегося металла. Квак – один поручень! Квак – второй!

Власов придвинулся ближе и вдруг за спинами, руками и головами работавших спасателей увидел распахнутые голубые глаза Дашки!

А потом и все лицо! В крови! Все полностью!

В подсохшей, уже схватившейся коркой неправдоподобно алой крови! И из этой кровавой маски смотрели куда-то голубеющей радужкой и расширенными черными дырами зрачков глаза!

– Дашка!! – взревел Власов и рванул к ней всем телом.

И она услышала, перевела взгляд из неизвестного пространства, куда заглядывала, на него.

– Реагирует! – порадовался кто-то из спасателей. – Говорите с ней, надо, чтобы она не потеряла сознания! Мы быстро!

Он опустился на колени сбоку от проема, стараясь не мешать мужикам, но так, чтобы девушка могла его видеть, и привалился плечом к автобусному боку.

– Все хорошо, девочка! Парни сейчас вас вытащат! Ты потерпи еще чуть-чуть! – уговаривал он.

Она закрыла глаза, а он испугался – все, отключается! Но Даша открыла их снова с трудом, и это было видно, что с трудом; он наклонился ближе и увидел слезы, скапливающиеся в них.

– Тихо, тихо, Дашенька! Плакать нельзя пока! – успокаивал, уговаривал ее и себя Власов. – Мы с тобой потом поплачем, Даш.

У него выло все внутри от ожидания и незнания, что с ней, от еле сдерживаемого желания самому скорее достать, вырвать ее из этого ада!

Когда ее вытаскивали трое спасателей, Дашка потеряла сознание. Кончились у нее силы и мужество. Она их и так из неизвестных резервов перебрала! Власов успел подержать ее за ладошку безвольную, погладить по голове, поцеловать щеку в запекшейся крови, убедиться, удостовериться, что она жива! Жива!!

И на него внезапно, без предупреждения, навалились непомерная усталость и отупение, да так, что пришлось сесть на землю, свалившись чуть не мешком – ноги не держали.

– Вам плохо? – спросил кто-то участливо.

– Сигарета есть? – с трудом пробормотал Власов.

– Щас найдем! – пообещал тот же голос.

Власов прикурил от поднесенной зажигалки, сильно затянулся, чувствуя, что отпускает понемногу. Его как бы выключило от происходящего вокруг – людей, их действий, суеты, отдаваемых команд, событий, – догнало. Нормально!

– Знаешь, Игорь, – услышал он над собой голос Кондратьева, – открою тебе секрет: чудеса в нашем деле частенько случаются! Вот как она оказалась в конце автобуса? А? Вопро-ос!

Власов пожал плечами, еще раз глубоко затянулся, выпустил дым, затушил, ткнув в землю бычок, тяжело поднялся на ноги и задал самый главный вопрос, пульсировавший в голове с момента, когда он увидел Дашкины глаза:

– Как она?

– Тяжелая, – вздохнул Кондратьев. – Но живая. Ее и тех двух тяжелых девочек бортом в нашу областную клинику отправляем.

– Хорошо, – кивнул Власов, – спасибо, Василь Кузьмич.

– Сбрендил, что ли? – возмутился Кондратьев.

– Наверное, – невесело усмехнулся Власов.

– Говоря по-научному: постстрессовый синдром, а по-простому: отходняк обыкновенный. Фигня! Впрочем, ты сам про это прекрасно знаешь. Пройдет. Я с ними полечу, проконтролирую. А ты, Игорь Николаевич, давай домой, душ и грамм сто коньяка на грудь. Сразу полегчает!