Елена Петина - Полёвка

Отец работал слесарем в ЖКУ, работал давно, наверное, с моего рождения, а может и еще раньше, мне казалось, что его роба и тяжелые кирзовые сапоги сопровождали его с самого начала жизни и были неотъемлемой его частью. Он нередко приходил домой выпивший, иногда его возвращения заканчивались скандалом, а иногда отец мирно валился на диван, который стоял в прихожей и засыпал, даже, не снявши грязную обувь. Мама как вы уже знаете, работала в местном ларьке продавцом. Ей не было и тридцати пяти лет, крашеная блондинка с желтоватым оттенком длинных волос, всегда ярко красилась и одевалась. У нее было много дешевой косметики, к которой она запрещала мне подходить, казалось без всяких этих кремов, теней и помад, она не могла представить своего существования в этом мире, это был, чуть ли не весь смысл ее жизни. На улице на нее всегда обращали внимание мужчины, она была привлекательной, даже немного вызывающей. Говорила она резко, как будто рубила слова, резко и живо.

Я же была полной ее противоположностью. Обыкновенной мышью, не имеющей собственного мнения, да и кому оно нужно было мое мнение, меня никогда никто ни о чем не спрашивал. Мама всегда все решала за всех, если отец был не доволен, принятым решением, то разгорался скандал, в котором последнее слово всегда оставалось за ней. Случались и драки. Когда рукоприкладство между ними двоими было неизбежно, я пряталась под кроватью, дыша пылью и дрожа от страха, пережидала очередное семейное бедствие. Меня отец никогда не трогал, казалось он и вовсе не замечает моего существования. Я любила молчать больше, чем разговаривать, молчать и слушать, так было лучше и безопаснее. Если ты ничего не сказал, то опровергать тебя никто не станет, не будут и смеяться. Когда я что-то предлагала маме, делилась своими наблюдениями или идеями, реакция ее всегда была примерно одинаковой – она говорила «прям» или «фи», искажая при этом лицо. Подрастая, я все реже и реже делилась с ней своими мыслями, боялась ей рассказать о том, что чувствую внутри, что беспокоит меня, какие страхи преследуют меня, не решалась говорить и об отношениях с одноклассниками. Иногда она и вовсе игнорировала мои вопросы, делала вид, как будто не слышит, что задаю их ей. Поэтому я и была молчаливой обыкновенной мышью, застенчивым, неуверенным в себе ребенком. Вдобавок ко всему у меня были серые глаза, не голубые, не синие, а именно серые, как шерстка у мышки полёвки. Цвет своих волос я тоже не могла никак определить и не белокурые и не русые. По характеру телосложения я была меньше всех своих сверстниц. В отличие от них в свои тринадцать лет я не могла, как они похвастаться грудью. Глядя на них можно было изучать анатомический процесс взросления и перехода от девочки к девушке. Что нельзя было сказать обо мне. Мне казалось, что я была не складной и по-мальчишечьи худощавой: руки весели как плети, которым я никогда не находила места, шея была слишком длинной, ключицы некрасиво выпирали, все было не так во мне. Даже имя, иногда мне в голову приходила мысль, что мама вовсе и не подбирала его для меня, а назвал просто и коротко – Аня, всего три буквы. Одевалась я тоже как мышь, раз в пару месяцев мама брала меня с собой в ближайший секонд-хенд, и из огромного вороха одежды мы выдергивали с ней, что подешевле. Как и с косметикой, я не понимала истинного предназначение одежды, мне казалось, что она должна лишь прикрывать ногату тела и согревать, не о какой красоте, которую могла придать одежда человеку, и мысли не было.

Училась я хорошо, но не была отличницей, по причине того что никогда не дарила учителям конфеты и шоколадки, деньги им на подарки сдавала в самый последний момент, от добровольно-принудительных посещений всем классом театров, цирков и прочих представлений мне приходилось отказываться, раздражая тем самым классного руководителя. Также я не пользовалась услугами репетиторов, которые были, чуть ли не обязательны для всех без исключения. Не могу сказать, что мне нравилось учиться, и было большое желание узнавать что-то новое, нет, просто нечем было заняться после уроков. Гулять по улицам нашего района было как минимум опасно для жизни, да и делать там было особо нечего, иногда по вечерам мы с мамой садились перед телевизором и молча, смотрели сериалы, а после расходились по своим кроватям. Поэтому после школы, мне ничего не оставалось, как скрупулезно зубрить учебники, не упуская из виду ни одну мелочь, мне нравилось решать наперед, еще не по пройденным темам задачи и уравнения, я видела в них какую-то особую, понятную только мне красоту. Когда я получала правильный ответ, то чувствовала удовлетворение, чем сложнее было упражнение, тем удовольствие было выше. Сочинения по литературе я писала не менее дотошно, чем решала математические задачи, прежде чем переписать все в чистовик, я подолгу думала над каждой своей мыслью, тщательно обсасывала, словно карамельку каждое слово в нем. Ведь сочинения и эссе были для меня единственным способом поделиться своими мыслями и наблюдениями.