Наталья Рассихина - Пройти сквозь боль и испытания, чтобы обрести истинное счастье

Когда мне исполнилось восемь лет, родителей не стало. Они ехали с дачи домой на нашей старенькой фиолетовой «шестерке» и опять выясняли отношения. Выясняли до того, что не очень-то следили за дорогой и вписались на полной скорости в дерево. Машина взорвалась, и родители сгорели… Тогда я еще не очень сильно понимала боль утраты, но сейчас часто плакала по ночам, вспоминая свою любимую маму. Уж она бы меня защитила и оберегала от всех невзгод. Но прошлое не вернуть и нужно жить будущим, а оно было не безоблачным.

Борька сразу же установил опекунство надо мной, хотя презирал всем сердцем и хотел сдать в приют. Бабушка, со стороны мамы, не позволила этого сделать. Вскоре ее не стало, и мы остались с братом вдвоем и он с горя запил. И так продолжается уже пять лет…

Вынырнув из глубины несчастного прошлого, я медленно встала на ноги и пошла вниз. Наш двухэтажный многоквартирный старый дом находился от магазина в метрах двести. Я быстрым шагом направилась к нему, считая на ходу деньги. Должно хватить, иначе мне несдобровать. По пути мне встретились дружки Борьки, которые ржали, как кони, и о чем-то громко разговаривали. Увидев меня, они весело заулюлюкали, спрашивая дома ли Борыч. Я прошмыгнула мимо них как мышка и, буркнув «дома», ловко заскочила в магазин.

Там меня ждало полное разочарование. Мало того, что была очередь человек семь и по-быстрому тут не отделаешься, так еще за кассой, вместо нашей продавщицы Людочки, стояла какая-то расфуфыренная девица, и выражение лица ее было совсем недобродушным.

Я стойко переждала всю очередь и, наконец-то, встала возле прилавка и, протянув деньги, тихо проговорила:

– Мне две бутылки водки «Хрустальный родник» и три банки кильки.

Девица пренебрежительно осмотрела меня с ног до головы и, достав из-под прилавка кильку, поставила ее передо мной.

– Восемьдесят пять рублей.

Я мягко улыбнулась.

– А водку?

Та цинично скривила губы, тыкая своим длинным наманикюренным пальцем в вывеску, висевшую на стене.

– Продажа спиртных напитков лицам младше восемнадцати лет ЗАПРЕЩЕНА!

Я вздрогнула, нервно осматриваясь по сторонам, но из магазина уже все ушли. Если я сейчас не куплю эту проклятую водку, то дома мне сильно влетит. Голос задрожал.

– Девушка, это не мне нужно. Это для брата. Продайте, пожалуйста.

Та недовольно хмыкнула, уперев руки в бока.

– Брату? Вот пусть брат и приходит! Желательно с паспортом. А мне из-за такой мелюзги, как ты, выговор и штраф получать не хочется.

– Ну, пожалуйста! – на глаза набежали слезы, я была в полном отчаянии, но девица была беспрекословна.

– Я все сказала. Кильку брать будешь?

Я обреченно кивнула и та, пробив товар, протянула мне сдачу и чек. Сгорбившись, я вышла из магазина, утирая непрошенные слезы. У меня тряслись поджилки, когда я поднималась по лестнице вниз и подходила к своей двери. Из квартиры уже неслись пьяные вопли и смех. Видимо парни уже успели выпить, только мне от этого легче не становилось. Неуверенно дернув за ручку, я прошла внутрь полутемной прихожей. Услышав звук захлопнувшейся двери, Борис пьяно заорал из кухни:

– Верка?! Дрянь ты непутевая. Где шлялась? Быстро давай водку сюда.

Я медленно зашла на маленькую кухню. За небольшим столом сидели четверо. Брат, его закадычные друзья Игорь и Влад, а еще какой-то малознакомый парень, моложе них лет на пять, но очень неприятный на внешность. Было жутко накурено, а еще из мобильника играла не громко какая-то музыка. При близком приближение это оказался блатняк. Кажется, «Бутырка» Я виновато протянула брату банки с килькой и глухо ответила:

– Водку мне не продали.

– Что-о?! – взревел брат и, соскочив с шатающегося стула на пол, с силой ударил мне ладонью по щеке. Я мгновенно заплакала, отскочив от удара к стене.

– Ах ты – сука такая! Я же сказал тебе, чтобы ты живо принесла «белую», а ты, наверное, деньги просадила? Да?! Отвечай!

– Нет! – крикнула я в истерике, бросая ему мелочь в лицо. Глаза у Бориса мгновенно налились кровью. Он вновь шагнул в мою сторону…

Борька накинулся на меня и попытался избивать. Его друзья весело загоготали, смотря в мою сторону. Они были не раз свидетелями подобной сцены и, похоже, их возбуждали эти позоры в мою сторону. Они даже не пытались чем-либо помочь мне, а еще поддакивали в сторону разъяренного брата. Я завизжала, прикрывая ладонями свое лицо. Как же я пойду завтра в школу?!

А вот третьему их товарищу было в новинку смотреть на мое унижение и избиение прилюдно. Он нахмурился и, встав, резко задержал руку брата, спокойно проговорив: