Натали Бизанс - Вершина. Сага «Исповедь». Книга четвёртая

– Брат мой, я пролью за тебя кровь до последней капли, если понадобится! – пафосно провозгласил Джованни, театрально обнимая Деметрио, прежде чем заметил моё приближение. – Разделяю твоё горе, Эрнесто, и скорблю о потерях.

В ответ я лишь кивнул, ничего не ответив.

– Над моим сыном долго издевались, они ответят за всё!

Его поддержала сотня воодушевлённых голосов:

– Они ответят по заслугам!..

Я заметил, что имя Патриции никто больше не упоминает, будто её и нет вовсе. С её отцом случился сердечный приступ, но люди от них прибыли в многочисленном составе, хорошо вооружённые. Все готовились к войне. Волнение и жажда крови витали в воздухе. Я даже не догадывался, сколько людей станет на нашу сторону, когда придёт беда.

Теперь я хорошо понимал, что двигало поступками отца, приведшими к разладу между нами, почему он так жестоко поступил с Эделиной и всеми остальными, сметая на своём пути все преграды, Деметрио не стоял перед ценой, не ведал стыда и страха, во имя и во благо процветания нашего рода.

Всё в жизни относительно, даже сама жизнь…

Вечером того же дня за большим ужином с принявшими сторону отца знатными людьми обсуждался план наступления. Крепость Романьези хорошо укреплена и может выстоять долгие месяцы при осадном положении, но никто не думал сейчас о цене. Подлость должна быть наказана. А голова графа украсит стены его же дворца в назидание всем, кто посмеет не уважать древние и славные фамилии.

– На этот раз я доберусь до его логова и никого не оставлю в живых! – Деметрио был полон решимости. Я понимал, что есть предыстория случившегося, но публично не мог задавать ему вопросов. Гости засиделись почти до утра, а мне нужно было набраться сил и как следует отдохнуть перед походом.

Вернуться в спальню тяжело. Горько лицезреть кровать, где ещё совсем недавно я упивался возлюбленной. Мысль о том, что кто-то другой сейчас прикасается к ней, сводила с ума.

«Погони за мной не было: враг знает, что я вернусь. Знает и готовится отразить нападение. Что же там всё-таки произошло? Деметрио молчит, и всегда окружён вассалами, словно избегает неугодных ему вопросов. Он сразу же понял, где я был, кто посмел расправиться с его людьми и в чём причина. «Лучше бы она умерла!» – кажется, именно так он выразился вчера о Патриции. Все согласны с ним, вычеркнув её имя из жизни. Даже освободив жену, я не смогу вернуть ей поруганную честь. Её больше не примут ни в одной приличной семье. Опозоренная женщина предаётся забвению, таких, в лучшем случае, отправляют в монастырь.

Я вспоминал, как она целовала мои ледяные ноги, прижимала к груди, обливала слезами, словно Мария Магдалина Христу. В чём её вина? Лишь в том, что она оказалась слабой и беззащитной женщиной, за которую не смог постоять муж?!» – эти мысли разрывают мне душу.

«Лучше бы она умерла!» – долбит дятел в голове, и я, к собственному ужасу, соглашаюсь с ним… Бесчестье – хуже смерти. И вдруг стало страшно, что она что-нибудь сотворит с собой, и я больше её никогда не увижу. Осознав это, я вскочил с кровати, словно укушенный, и подошёл к окну. Уже светлеет на востоке. Скоро утро. Хочется немедленно поднять всех и ринуться в бой! Но я не могу этого сделать. Всем необходимо подготовиться, прежде, чем начать проливать свою кровь за честь барона Гриманни.

* pelisson. – Свободная длинная или полудлинная мужская или женская одежда на меху с широкими длинными рукавами, иногда их делали с капюшонами. Пелиссоном так же называли плащ на меховой подкладке с прорезами для рук. (Мерцалова. Костюм 1 533.) Исторический словарь галлицизмов русского языка.

Ранним утром войско выдвинулось вперёд. Перемещались мучительно медленно: тяжёлые повозки, нагруженные военными приспособлениями и пушками, вереница конных и пеших воинов, растянувшаяся по дороге на добрую милю. Сердце моё готово было выскочить из груди и лететь в бой, освещая всем путь, но приходилось плестись наравне со всеми. Даже Джюсто, уже окрепший и хорошо откормленный, выказывал нетерпение, то и дело пофыркивая на медленно ползущий строй.

Отец беседовал с кузеном, накануне похода прибывшим из Венеции со своими людьми. Их было не много, но все они прошли огонь и воду, имели военный опыт. Рядом с этими рыцарями, украшенными шрамами в кровопролитных боях, я ощущал себя незрелым юнцом. Металл их щитов и доспехов, слепя глаза, блестел на солнце. Вычурная роскошь, я бы сказал, даже показушная, всё же внушала непонятный трепет и приковывала внимание.