Сергей Минский - Дорогая пропажа

Танцы закончились, и они пошли темными улочками, кое-где освещенными редкими фонарями. Теплая майская ночь окутывала их тела густыми запахами проснувшейся земли. Еще не распустившейся до конца листвы. Первых цветов в палисадниках. Они чаще молчали, лишь иногда перебрасываясь короткими фразами. Паша испытывал блаженство. Никак не мог насладиться близостью с любимой. Наташа же – непреодолимую тоску от несоответствия того, о чем мечтала, и того, что было на самом деле.

На следующее свидание, которое было как-то совсем нечетко оговорено, она не пришла. Пашина одноклассница сообщила ему по секрету, что Наташе с ним было не интересно. И горделивый юношеский максимализм не позволил больше набиваться на свидание с избранницей. Судьба предлагала лишь одно – страдать в одиночестве, не показывая вида. И Паша решил, что такова его участь – прожить всю жизнь в неразделенной любви. А что это на всю жизнь, у него не было никаких сомнений.

9.

Сколько лет прошло, но стоило только прозвучать голосу Наташи, как фонтан чувств его души, взметнувшись ввысь, вспыхнул радугой, пронзенный ярчайшим светом ее присутствия. В нем смешалось все. Знойная истома горячего лета и освежающая влага водного потока. Раскаленные пески Сахары и пустынные снега Антарктиды. Павел ждал ее выхода, как его предок – язычник – ждал когда-то восхода солнца, чтобы поклониться ему – выказать свой восторг его божественному великолепию. «Неужели такое еще может быть? После стольких лет…» – подумал. И эта мысль почему-то сразу отрезвила. Заблуждение чувств, отбросившее его только что в прошлое, сошло на нет, передав сознанию лишь маленькую частичку себя – несуетливое ощущение надежды. Прекрасное и великодушное, в котором уже не было места безудержности юношеского «хочу».

Наташа в сопровождении Полины вошла в комнату. Свитер, джинсы, тапочки. И никакого сияния, никакого нимба. Никакой претензии на божественность. И все же сияние было – улыбка, которую она дарила ему.

– Привет, Паша, – она подошла и поцеловала его в щеку.

И он ответил. Почувствовал ее близость – волнующее кровь соприкосновение полярных энергий.

– Здравствуй… Наташа.

В ее глазах, затянутых легкой паволокой чувственности, увидел, если не любовь, то, по меньшей мере, глубокую симпатию. «Сейчас она любит все и вся, – догадался Павел, – Любит свои воспоминания, свое прошлое».

– Выглядишь великолепно, – он шутливо окинул ее взглядом, – Не хочу говорить банальные вещи, но север своими холодами и впрямь консервирует. Ты этому прямое подтверждение.

– Паш, ты как всегда, витиеват, – она широко улыбнулась, довольная комплиментом или тем, как он на нее смотрел, – Ну, скажи просто, что я красивая.

– Ты – кра-си-ва-я, – Павел изобразил угловатые движения робота.

Наташа рассмеялась.

– Великолепно, Пашечка. Ты не стареешь, – она взяла его руку в свою, – Ну как ты?

Павел уловил в ее вопросе тончайшие нотки жалости. И судя по взгляду, вырвались они из ее души бесконтрольно, о чем она, заметив, пожалела.

– Небось, Славик тебе уже все расписал обо мне?

– Ну не расписал… но ответил на мои вопросы, – Наташа сказала это лукаво, удержав руку, которую он хотел машинально высвободить, – Паша, когда все перемелется, сам знаешь, что будет.

Подошла Полина.

– Наташ, я тебе все приготовила. Все в ванной. Давай в темпе – скоро уже гости начнут собираться.

– Спасибо, Полюшка. Иду… Потом договорим, Паша, – она отпустила его руку, – Мне будет очень интересно услышать все, что ты расскажешь о себе.

Павел вдруг почувствовал, что с ним твориться что-то странное. В самом низу горла – между ключицами неприятно запершило, напомнив о давно забытой обиде. Контрольное слово, произнесенное Наташей, вытащило из памяти образ одноклассницы, насмешливо сообщавшей, что «ей с тобой не интересно».

10.

Юношеский максимализм воспринял отказ, с одной стороны, как смертельную обиду, а с другой – повысил статус объекта обожания. Отсутствие жизненного опыта доводило ситуацию до абсурда, рисуя мучения неразделенной любви до конца дней и сцены раскаяния Наташи у его смертного одра по истечении жизни. Паша мысленно разговаривал с любимой, доказывая, что она не права, что он интересный человек – просто ей не удалось этого увидеть. Но условие, которое подбросила судьба в лице Наташи, уже сработало, определив его жизненный путь на долгие годы вперед. В Пашином сознании выстроилась логическая цепочка. Оказалось, чтобы понравиться, надо быть интересным. А, чтобы быть интересным, нужно многое знать и уметь. А это подразумевает – учиться. Учиться, чтобы быть интересным. И Паша, что понимал тогда под этим, то и начал интенсивно постигать. Стал много читать по вечерам. Освоил, благодаря другу, пару десятков гитарных аккордов, чтобы можно было петь дворовые песни. Записался в секцию бокса. Захотелось схватить все сразу, чтобы вызвать интерес к себе. Жизнь поставила перед ним задачу, которую спровоцировал самый мощный стимул на земле – любимая женщина.