Вячеслав Ренью - Обрывки

И это правильно! Хоть Семенову по большому счету на все это было наплевать. Он о таком странном соседстве кафедры чудаков, скорее всего и не знал, а если и знал – забыл давно. Виталий Анатольевич никогда не рассеивал внимания по мелочам. Правда…

Миновав двери мужского туалета, Семенов подсознательно почувствовал дискомфорт и сильные позывы. В воздухе просто витали специфические флюиды шепчущие, зовущие, манящие к исполнению обычных физиологических потребностей. Однако прежде чем Семенов окончательно осознал, чего хочет его бренное тело, руководимые двигательными рефлексами ноги успели сделать несколько широких шагов вперед и поднесли это самое тело к двери помещения, в котором как раз и располагалась упомянутая выше кафедра

Мыслитель, не замечая подвоха, уверенно распахнул злосчастную дверь, а далее ноги довершили свою работу все в том же автоматическом режиме.

На кафедре «Философии» в столь раннее время народу было немного. Сидели за столами только секретарь Ниночка да роющая носом навоз науки ассистент Матвеева: дама хрупкого телосложения в сильных минусовых очках. Дама без возраста, но с огромным багажом комплексов.

«Господи! Как непосредственны, как наивны в своей идеалистической сущности Мах и Авенариус! А, Ницше? Бедный, больной, полуслепой Ницше! В своей несчастной любви! Насколько глубоки, противоречивы и в месте с тем чувственны его мысленные сентенции! «Идешь к женщине? Возьми с собой плетку!» Как это все… романтично! » – вздыхала растревоженная душа впечатлительной ассистентки Матвеевой.

«Господи! Где же мне колготки то приличные достать?» – сокрушалась, разглядывая сломанный в неравной борьбе со стиральной машиной «Ока» ноготь секретарша

И вот представьте себе их состояние, когда тишину и спокойствие пропитанной философским нафталином комнаты неожиданно грубо нарушает посторонний мужчина. Пусть даже и преподаватель одной из институтских кафедр.

Всклоченный, с горящим, устремленным в бесконечность взглядом беспардонный субъект кладет какие-то бумаги на край Ниночкиного стола, с отрешенным видом подходит вплотную к стоящей на соседнем столике пишущей машинке «Robotron», поворачивается к ней лицом и начинает нетерпеливо расстегивать ширинку брюк. При этом он закатывает к потолку глаза и шепчет себе под нос странные заклинания.

Секретарь, успевает открыть рот, готовясь задать дежурный вопрос по типу: «А собственно говоря, какого Вам надо…?». Но цепенеет в недобром предчувствии, хватая воздух, открытым от изумления ртом. Ниночка в шоке.

Очки ассистента Матвеевой, переваливаясь через голову, ползут от удивления на затылок.

Мужчина, а это естественно был никто иной, как обозначенный нами выше куратор Семенов, не обращая на женщин ни малейшего внимания, на мгновение замирает, держа правую руку «на пульсе»: в готовности у клапана брюк, при этом, начиная характерно пританцовывать, и вдруг вскинув вверх палец свободной левой руки, громко кричит: «О!». Помедлив мгновение, он так же неожиданно, осененный свыше гениальной идеей, убегает из комнаты прочь с просветлением на лице. Не беда что так и не удалось справить естественные надобности. И совсем уж не страшно, что в спешке не удалось уделить должного внимания присутствующим при данном событии дамам. Главное – идея!

Несколько секунд в помещении кафедры стоит тишина, а потом раздается душераздирающий животный смех:

– Буггггааа!

Которому вторит робкое тоненькое подтявкивание:

– Их! Их! Их!

А в мозгу у Виталия Анатольевича уже рождается великая субстанция. Он бежит по коридорам, по лестничным маршам и твердит, словно подстегивая себя: «Скорее! Скорее в лабораторный корпус!».

Вначале Семенов намеревался отправиться в «лабораторный» не заходя на кафедру, но вовремя одумался. На улице зима. Минус двадцать. Пальто, шапка и теплый шарф не помешают. Нужно беречь себя! Ради науки!

А на кафедре Виталия Анатольевича упрямо ждут два настойчивых просителя.

«Ах! Как не кстати!»

– Ребятки! Миленькие! Через пол часика?! Угу? – куратор торопливо накинул на плечи сначала шарф; как всегда мимо, потом пальто.

– Да что такое! Где же эти рукава?

– Виталь Анатолич! Виталь Анатолич! – заговорщицки шепчет Бугор, кивая и подмигивая.

– А? Что?

– Ширинка! – шипит точно сдувающийся воздушный шарик Юрик, при этом, смешно кривляясь и убирая глаза куда-то в пол, – Ширинку застегните.

– Ах?! Дорогие мои! Вы об этом?! А я то подумал…. Шут с ней с ширинкой! Покойник в доме – двери не закрываются!