Татьяна Чебатуркина - Долг платежом красен

Денис Иванович сел на топчане. Память услужливо отодвинула в запасник мозга вдруг многообещающие томные взгляды, большую, уже слегка отвисшую грудь новой знакомой, ее проступающие у корней отросшие, темные волосы типичной брюнетки, которая, возможно, выдаст знание особых сексуальных приемов, если после посещения ресторана совершенно случайно окажется сегодня ночью у него в номере отеля. Пляжный роман на неделю, конечно, развлечет его ненадолго, но продолжение вряд ли получится.

В свои сорок лет Денису Ивановичу удавалось уже практически с первого взгляда предсказывать самому себе дальнейшее развитие сюжета каждого завязавшегося романа с прекрасными незнакомками. Молоденькие, прилипчивые вертихвостки разных национальностей никогда его не привлекали в силу почти полного отсутствия у них интеллекта, из способностей которых можно было выделить только две особенности – смазливость и полную уверенность в собственной неотразимости.

Скучающие сотрудницы офисных учреждений, разведенные дамы, блистательные жены стареющих государственных деятелей и бизнесменов преклонных лет упрямо «клевали», но без особого успеха, на яркую внешность русского ученого, свободно говорившего на пяти европейских языках. Но выросший в семье дипломата Денис Иванович всегда умел вовремя остановить набирающие темпы выдуманных или кажущихся страстей, развлекающихся мадам, понимая, что лишние проблемы только навредят его успешной заграничной карьере. Работа над кандидатской диссертацией, начатая еще в Санкт-Петербурге, требовала достаточного времени, которое он проводил в крупнейших библиотеках Парижа и Берлина. Но иногда никак не мог устоять под натиском женского обаяния, срывался, за что позже себя откровенно казнил. Какой-то рассудительный внутренний голос всегда тормозил эту его пришпоренность в отношениях с женщинами, и тогда Денис Иванович ставил сам себе открытый вопрос ребром:

«А ты желаешь видеть ее ежесекундно рядом, чтобы она принимала утром душ после тебя, чистила зубы, справляла нужду, приставала со своими проблемами за завтраком, заглядывала в твой телефон, плелась хвостом на все заранее запланированные встречи?».

Радости от такой интересной, нарисованной правдивыми красками обыденности жизни что-то не отсвечивалось.

Он достал из сумки записную книжку, прочитал отмеченные, заинтересовавшие его строки из давно забытой статьи о взаимоотношениях двух влюбленных:

«Когда люди ощущают эту химию, они оба стараются беречь чувства друг друга! Другой не исчезнет внезапно, потому что чувствует, как будет больно вам. Другой не оставит без ответа ваше обращение, потому что бережет ваше отношение и ваше настроение. Другой не будет настаивать на свободных отношениях просто потому, что он не может ни о ком думать, кроме вас. Другой будет мысленно все время с вами, и вы будете чувствовать это. Вы не будете волноваться о том, есть ли между вами связь, потому что будете постоянно получать подтверждения чувств и эмоций, связанных с вами. Другой будет с вами искренним и откровенным, и вы захотите быть таким же. Мне кажется, мы попадаем во всякую ерунду только по одной причине: мы не имеем терпения дождаться Того Самого человека».

Эти строчки он процитировал когда-то при встрече в Санкт-Петербурге Косте, своему другу, который пожаловался на свою мать, требующую более серьезных отношений с женщинами для продолжения своего рода.

– Мы, что, князья с историческими фамилиями и знаменитыми замками, чтобы переживать за возможное прерывание династии? Да, моя мать только чудом осталась жива в блокадном Ленинграде, когда погибли все родные. И чудо, что дед нашел ее в детском доме после войны. Но почему мать с отцом ограничились появлением только меня одного? И я вырос в семье без братьев и сестер. Если честно, завидую тебе, потому что у тебя есть младшая сестра и двое племянников. И я почти уверен, что обязательно встречу ту единственную женщину, которая меня где-то ждет.

Воспоминания о Константине сразу заставили забыть о предстоящей встрече с заводной итальянкой, которая, фактически обнаженная, сама начала приставать со своими историческими лекциями у кромки набегающего осторожного прилива.

«Сволочь ты, Денис Иванович, – другие матерные слова не позволило присвоить себе домашнее воспитание, но они вертелись на языке, – полгода прошло после смерти Ирины Александровны, а ты тут рассиропился в сущих тропиках возле потухшего вулкана Везувия! Так и не дождалась она наследников от Кости. И кроме меня и нашей семьи, кто еще помянет ее добрым словом? Коллеги? Ирина Александровна сразу после гибели Кости ушла с работы на пенсию. Может быть, в поликлинике еще остались сотрудники, кто ее помнит? Ведь на похоронах, кроме соседей, были какие-то мужчины и незнакомые женщины. Все, звони в аэропорт, заказывай билет до Санкт-Петербурга! Да, и еще эта женщина из Тьму-Таракании, которой мать Кости завещала в наследство все свое имущество? Явится с тысячей рублей в кошельке, вот и будет облом полный. Умная Ирина Александровна все заранее предвидела. Ты – ее душеприказчик и обязан выполнить все ее просьбы. Мужественная была женщина! И мужественно готовилась к уходу, когда у нее выявили раковую опухоль на последней, четвертой стадии. Почти до самого конца была в сознании, без истерик и слез».