Валентина Панина - Неугомонное счастье моё…

– Хочу узнать за что тебя убьют.

– Ты серьёзно думаешь, что меня могут убить?

– Не знаю, может пронесёт. – решила успокоить его я.

– Кого?

– Что, кого?

– Кого пронесёт?

– Тебя, с перепугу, макака.

Он рассказал под каким кустом искать портфель, а потом предложил:

– Алька, давай я с тобой пойду, а то, как ты там в темноте одна будешь ползать по кустам, да и мне будет спокойнее?

– Думаешь мне легче будет, если ты со мной будешь ползать? Нас двоих быстрее увидят и поймают, может они следят за этими кустами, в надежде, что ты придёшь за портфелем. Они, когда гнались за тобой видели же, что у тебя в руках ничего не было.

– Может они уже обшарили все кусты и портфеля там нет, а ты пойдёшь по кустам в темноте шариться. – сказал Васька.

– Пойду, пошарю, а ты носа не показывай на улицу. Если бы они нашли портфель, то не караулили бы тебя во дворе.

Я ждала, когда стемнеет, чтобы пробраться к той тумбе и поискать этот дурацкий портфель, который Васька спрятал под каким-то кустом. Мне не терпелось узнать, что в нём, хотя ещё в детстве родители говорили, что любопытство до добра не доведёт, но кто ж старших слушает. Ваську вон тоже учили, что чужого брать нельзя, а на деле… вот… теперь, что с этим делать? Я ходила по кухне из угла в угол в ожидании наступления темноты, а, чтобы время быстрее прошло, варила себе кофе, мне нужно было чем-то себя занять, но время, как будто остановилось. Уже и кофе был выпит, а темнота не наступала. Васька сидел на диване с виноватым видом, его грызла совесть за содеянное, а я ей помогала своим озабоченным видом и шипением в Васькину сторону. Когда устала круги нарезать по кухне, подошла к Ваське, села рядом и, тяжело вздохнув, сказала:

– Васька, ты пойди хоть в душ сходи, что-ли. Грязный, голова вся в паутине. Полотенце там, на крючке висит.

Славка встал и отправился в душ. Я взяла свой рюкзак, вытащила из него вещи кое-какие, взятые в дорогу, косметичку и всякую мелочь, чтобы освободить место для портфеля, если получится его найти. Родителям звонить не стала, что задержалась дома из-за Васьки, они считают, что я улетела в отпуск. Им лучше не знать, что у нас тут происходит, чтобы лишний раз не волновались. Пока возилась со своим рюкзаком, Васька вышел из душа свеженький, чистый и волосы ёжиком во все стороны. Сел на диван и поинтересовался:

– Алька, может лучше не пойдёшь за этим дурацким портфелем?

– Вась, ну сам подумай, если этот портфель попадёт к кому-нибудь постороннему, они всё равно будут считать, что он у тебя и с тебя будут его требовать, понял? Поэтому я должна пойти за ним, раз уж тебе всё равно за него придётся отвечать, так лучше, чтобы он был у нас.

Наконец я дождалась полной темноты, переоделась во всё тёмное, надела кроссовки, рюкзак и помолясь, пошла. Выходя из подъезда, медленно открыла входную дверь, благо что кто-то над подъездом разбил лампочку, увидев в щелочку на стоянке незнакомый джип я присела, в полной темноте просочилась в дверь и поползла вдоль дома, в надежде, что меня за кустами и цветами, растущими на клумбе, не увидят. «Если бы они нашли портфель, то здесь точно бы не дежурили.» – подумала я и поползла дальше. Доползла до угла, завернула и свободно вздохнув, выпрямилась и пошла по тропинке между домами, которую в темноте было не видно, просто я знала, что она здесь есть и по ней можно выйти к проспекту, где находится тумба, про которую говорил Васька. Идти было страшно, всё-таки летом темнота наступает совсем поздно, в это время почти все уже спят, а хулиганья у нас, как и везде, хватает и, если что, то никто не придёт на помощь. Я шла, осторожно ступая, чтобы не создавать лишнего шума и не привлекать к себе внимания припозднившихся прохожих. Вдалеке, на проспекте горели фонари и народ гулял, а здесь, в кустах, казалось, что со всех сторон раздаются какие-то подозрительные шорохи. Когда до проспекта было рукой подать, я сошла с тропинки, надела перчатки и к тумбе приближалась по кустам, в основном, на четвереньках, услышав поблизости голоса, падала в траву, затихала и осматривалась, потом медленно продвигалась дальше. Доползла до тумбы, с четверенек уже вовсе не поднималась. Голоса то возникали, то затихали, удаляясь. Народ гулял по проспекту, а у меня из-за них нервное напряжение. Стирая колени, я ползла от куста к кусту и обшаривала всё вокруг. После получаса ползания, моя рука вдруг наткнулась на что-то твёрдое, я пошарила и вытащила из-под корней дерева, которые вылезли из земли, засыпанный листьями портфель. Быстро осмотрелась вокруг, сняла рюкзак, с трудом затолкала его туда, благо, что портфель был небольших размеров, накинула тяжёлый рюкзак на спину и отправилась в обратный путь. Большую часть проделала так же на четвереньках, ступая осторожно, чтобы не создавать даже шороха. Когда удалилась от места, где взяла портфель, на довольно большое расстояние, выползла из кустов, встала, отряхнула колени от грязи, осмотрелась и не увидев никого, петляя между домами, теми же тропинками отправилась к своему двору. Приближаясь к своему дому, увидела некую фигуру, прижавшуюся к стене и из-за угла, наблюдающую за моим двором. Сердце у меня начало сбоить, а ноги приросли к земле. Я остановилась, стала рассматривать и гадать, кто бы это мог там быть. Взяв себя в руки, я медленно стала приближаться к своему дому, чтобы разглядеть, кто там сидит. Совсем близко подходить не решилась, оставляя для себя возможность, если понадобится, убежать. Только подошла к другому углу дома, выглянула и разглядела в темноте, при слабо доходящем сюда от соседнего дома свете, что это Славка. Он сидел на корточках и выглядывал из-за угла в мой двор. Меня он не услышал и вздрогнул, когда я присела рядом.