Екатерина Кариди - Переспать на удачу

Он устал быть одиноким, и пусть сначала просто позволял Нелли любить себя, сознание того, что он ей нужен, уже приносило умиротворение, а со временем переросло в теплую привязанность. Может быть, это и не горячая страстная любовь, но так ведь страсти удел молодых, а для тех, чья молодость прошла, нет ничего лучше душевного тепла.

Так что их дочери можно было не беспокоиться о родителях и полностью посвятить себя устройству своей жизни.

Эмма Беспольская и Филипп Рудинский поженились сразу после первой зимней сессии. По залету. Майя Сухова все подначивала Филю тем, что на факультете уже не осталось ни одной аудитории, которую бы они со студенткой Беспольской не «пометили» своими дополнительными занятиями. К свадьбе готовились в ужасной спешке и страшной тайне. Из Америки мама с папой Беспольские прилетели буквально за день до регистрации. Тесть с тещей грозно глянули на зятя-агрессора и совратителя глупеньких и неопытных малолетних девочек, поглядели, поглядели… и обняли. А что еще оставалось?

С той ночи, когда Майя пришла в первый раз на то свидание, которого ждала чуть не пятого класса, прошло уже больше четырех месяцев, а Влад так не смог добиться от нее самого главного. Она отказывала ему снова и снова, отказывала ему в логическом завершении их отношений. Мужчина устал от этих тайных встреч, ему хотелось заявить на нее права. А она, утомленная ласками, засыпая ненадолго в его объятиях, все равно бежала домой. Отказывалась переезжать к нему и выходить за него замуж. Отговорок было великое множество, и скрывали они одну единственную причину — она опять не была уверена.

Мужчину это бесило и вымораживало, но терпеливо ждал, зная, что те двадцать лет будут ему аукаться еще долго. Однако, он решил сменить тактику и если раньше звал ее замуж примерно раз в две недели, то теперь прессинг с его стороны стал плотный и полномасштабный.

А Майе нужно было время, чтобы из крохотных ростков снова выросло доверие. В общем-то, она и сама устала от такого двойственного положения. Поэтому, как только молодожены Рудинские вынырнули на поверхность из своего любовного омута, именуемого медовым месяцем, Филипп Павлович тут же был приглашен на приватную беседу.

Необходимые атрибуты в виде стаканчиков с кофе и шоколадок были захвачены с собой в пустую аудиторию, в которой коллеги и устроились для совместного анализа создавшегося положения. Гладя на посвежевшего и помолодевшего Филиппа, Майя спросила, лукаво улыбаясь:

— Как Бенедикт женатый поживает?

— Как в пьесе у Шекспира. Великолепно. Прекрасно поживает…

Он прикрыл глаза, блаженно передернулся, слегка сполз на стуле и промычал что-то нечленораздельное.

— Вижу, вижу… — мелкое лукавое ехидство.

Филипп подровнялся, вздохнул, потом серьезно воззрился на Майю и спросил:

— Нуссс, что там у Вас, очередной понос и золотуха? В чем дело мадам Сухова?

— Филипп-п-п-п — почти простонала она, — Он хочет, чтобы я вышла за него замуж…

— Конечно, он хочет! Ну и аминь, дочь моя, — провозгласил Филя, — Сделай уже из него честного человека и достойного отца семейства.

— Филя, ты не понимаешь…

— Что, опять страшно?

— Да.

— Ну, во всяком случае, честно. Я понимаю твой страх, но, как мужик, могу тебе сказать, что его намерения до смешного серьезны. Иначе он не прыгал бы вокруг тебя на задних лапках почти уже… да, целый год, почти.

Он молчал пару минут, а потом сказал:

— Я вижу, сама ты это решение не примешь. Надо, чтобы кто-то сделал это за тебя.

Майя только вздыхала:

— Ты понимаешь, я хочу сказать да, но…но… почему-то язык не поворачивается…

— Но ты хочешь сказать да?

Женщина посмотрела на него по-детски беспомощно и честно ответила:

— Да.

— Ох-хо-хо… Очередной диагноз…

— Филя…

— Опять те же самые грабли… Когда ж ты научишься брать быка за вымя? Значит так, будем действовать старым добрым методом. Пусть попросит твоей руки у… Кхммм… А родители-то твои уже умерли… О! Нашел! Пусть попросит твоей руки у Сергея! Да.

Он смотрел, как на лице Майи напряжение сменяется облегчением, и не мог не улыбнуться. А заодно решил озвучить очередную мудрую мысль, созревшую в его аналитическом мозгу:

— Я тут подумал, Майя Михайловна, что все люди, если выразиться образно, по двоичной системе делятся на нули и палочки, причем, как правило, у каждой палочки есть свой, только для нее предназначенный ноль. Нули — они нули, нули пустые и круглые, их катает по жизни до тех пор, пока не прислонит куда-нибудь. А палочки — единички. Палочки — они самодостаточные, они стоят по жизни ровно, их не перешибить никакими невзгодами, на них опираются другие. И, конечно же, они просто необходимы нулям. Но! Палочки тоже одиноки и несчастны без своих нулей. Вот и выходит, что поодиночке они ноль и единица, а попробуй прислонить нолик к единичке — вместе уже десять. А десять — это в десять раз больше! Так что, единичка ты наша скромная, радуйся, твой нолик наконец-то до тебя добрался.