Анна Патина - Два такта до обрыва. Смычок виолончели для пианиста

© Анна Сергеевна Патина, 2016

© Екатерина Васильевна Катунова, дизайн обложки, 2016

Корректор Галина Андреевна Малиновская

Редактор Дарья Сергеевна Мысовских

ISBN 978-5-4483-2318-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Это был муторный понедельник. Ветер хлестает бетонные стены музыкального университета. Солнце сияет лишь для красоты, не желая греть никчёмную Землю. От весны присутствует только название жалкого месяца марта, который больше подходит к зимнему времени года, но так как у зимы кончился трехмесячный лимит, этот месяц просто приплюсовали к отстраненной весне. Высший идиотизм…

Карен была кем-то вроде марта среди других месяцев, зачисленных в весну. Отстранённая, ненужная, другая. Одним словом – отброс общества. Она не имела ни смазливых уз, ни эгоистичных связей. Была похоронена заживо в воспоминаниях о зиме, в которых были друзья, семья и счастье. Сейчас же было только одиночество.

Ты понимаешь свою ничтожность, когда видишь отражение незнакомого тебе человека в обляпанном зеркале туалета музыкального университета штата Вирджиния. Выжженные чёрные волосы сочетались с жёлто-коричневыми кругами под глазами. Искусанные в кровь губы, что отвратительно шелушились и облезали, подчеркивали бледность кожи, от которой хотелось блевать на месте. Это лицо человека под именем Карен Батлер, но не она сама. Смешно и противно.

Боль тоски и одиночество заглушало лезвие бритвы, что плавно скользило по запястью девушки. Поверх старых шрамов образовались новые, кровоточащие сильнее предыдущих. Возможно, обляпанное зеркало, обшарпанные стены и грязные унитазы, выглядывающие из открытых кабинок – последнее, что увидит юная особа. Отвратительный запах и мрак – идеальное сочетание с Карен.

Тишину мыслей разрезал резкий хлопок шпингалета в одной из закрытых кабинок туалета. В страхе девушка выронила алое лезвие из дрожащих пальцев в раковину, спрятав красные порезы за рукав серого кардигана.

Мужчина лет двадцати пяти поражает своим высоким ростом и кричащим красным цветом волос. Именно сегодня мужской туалет закрыли по причине ремонта, эгоистично заставляя целый день делить один туалет между мужчинами и женщинами. Из его пальцев медленно упал в унитаз бумажный окурок от сигареты. Взгляд томил в себе замкнутость и отстранённость и в тоже время презрительность к жалкому отражению себя через стеклянное зеркало. Он напоминал некий цветок хиганбана в весеннюю стужу.

Даже его шаги были изящными и медленными, будто он боялся напугать дрожащую малышку Батлер, но на деле кротко брошенный взгляд на девушку был наполнен отвращением и осуждением. Кажется, то, что соседняя раковина была полностью в крови, никак не волновало мужчину. Он просто безэмоционально тёр ладони друг об друга под сильным напором воды.

Карен была подавлена, но не могла оторвать обеспокоенный взгляд с этого человека. Резко шум воды прекратился и вновь эхом отражалась тишина, разбавленная только дыханием обоих.

– Кто будет совершать самоубийство в общественных местах? – грубым басом сделал замечание незнакомец, бросив взгляд на лезвие, окровавленную руку и на красные линии, вычерченные на ней, что выглядывали из под короткого кардигана. – Вроде собралась совершать суицид, а не знает даже основ.

– Я знаю, – нервозно заявила Карен, приглушая тон на минимум.

Щекотливое ощущение от его ухмылки и презренного взгляда давали повод задуматься над значимостью этого места и встречи. Возможно, именно эта физиономия встряхнет девушку и полностью избавит от мыслей о суициде.

– Значит, просто стараешься давить на жалость, – эти слова, как тысячи осколок лжи пронзили трёхсоткилограммовое сердце. – Таких, как ты называют симулянтами, которые кроме самолюбия ничего не имеют, – бросив последний взгляд, он направился в сторону выхода, забрав с собой всю гордость юной леди.

– Ты хоть осознаешь всю боль одиночества, имея только память, заполненную воспоминаниями о прошлом? – голос будто был на пике срыва, что заставило мужчину остановиться. Всё, что копилось все эти годы, выплеснулось одним криком. – Я чувствую, как умираю…

Гулкая тишина сопровождалась глубокими вздохами. Батлер не видела его лица. Была только красная голова и монотонное дыхание.