Таня Сербиянова - Жизнь с двух сторон. Повесть андрогина

– Ты так считаешь? – спросила покорно, с замиранием, ожидая большего…

– Я тебя поцелую…

– Что ты спрашиваешь, дурачок…

Она опомнилась только после того, как его лицо стало, наконец-то, отдаляться, оставляя неизгладимое удовольствие и чувство только что перенесенного ею потрясения…

В мыслях, в ее голове все сразу спуталось. Ничего больше не видя и не слыша, ничего не соображая, она, поддаваясь какому-то ей неведомому инстинкту, навалилась на него всем телом. Заваливая его на спину, и, сопя носом, сама коснулась его лица, потянулась к его полуоткрытому рту и таким манящим губам….

Ее сознание отключилось, исчезло окружающее пространство, и, где-то в глубине ее тела, словно маленький молоточек легонечко стукнул снизу – раз, потом еще, еще… Потом эта неведомая ей жизненная природная женская сила сжала, схватила и потянула у нее снизу, сминая все понятия и представления о приличии, сомнениях собственного поведения, правилах…

Они целовались не отрываясь. И только носом учащенно какое-то время пытались вдыхать живительный воздух, которого им так не хватало… Наконец, задыхаясь, разъединились…

Отпали на спину, но тут же по песку заерзали руками, нашли руки друг друга и сжали их, испытывая необъяснимую радость…

Потом, так все время, не отрывая рук: шли, ехали на катере, опять шли, но уже к дому, и в ее подъезде, теперь уже не остерегаясь, потянулись к друг другу снова…

Его поцелуй кружил голову, словно отключал в ней какой-то механизм управления, и она, не слыша и не видя ничего вокруг, погружалась в него своими зацелованными и жадными губами, ощущая лишь запах и тепло теперь ей родного тела. Оно ее потрясало еще в большей степени, и ей хотелось втискиваться в него, вдавливаться ногами, бедрами. Потом она, неожиданно, сделала это и втиснулась в него, дрожащим от ожидания близости, животом и все это – от ощущения его мужской реакции на нее…

Домой зашла вроде бы она и не она! Мать сразу же это почувствовала в ней, это ее изменение. Оно каким-то немыслимым образом передалось матери, заставило встревожиться за необъяснимое состояние дочери.

– Наталья? – спросила тревожно, хотя та, только что переступила порог и топталась, торопливо готовясь присесть в нетерпении на заветный кружок…

– Я мама! —крикнула ей расслабляясь.

Ручеек весело ударил, зажурчал, смывая все опасения и расслабляя.

– Доченька! Что-то случилось? – услышала ее тревожный вопрос.

– Ничего, мама! Все хорошо! – ответила, оправляясь и удивляясь тому, что трусики все-таки обмочились.

Нет, не обмочились! Как-то радостно догадалась. Потом постояла и, не зная, что же с ними делать, стала стягивать, сама себе улыбаясь, своему радостному отражению в зеркале. Трусики хоть и намокли, но пахли, как всегда, в чем еще раз убедилась.

А что должно было произойти? Спросила себя мысленно. Нет! До этого не дошло, но трусики выдавали ее желание с головой…

Мама уже приготовилась и как только Наташка вышла, скрывая за спиной скомканные свидетельства ее прелюбодеяний, как мать тут же принялась за нее с расспросами: где же она была, с кем и что делала? После нескольких ничего незначащих вопросов она перешла в решительное наступление.

– Покажи, что там ты прячешь? – наступала мать на нее с вопросами. – Что там скрываешь? Почему сняла трусы? – все не успокаивалась и даже протянула руку.

– Просто трусики обмочила, – сказала как можно спокойнее.

Сейчас! Какой там спокойнее? За ее внешним спокойствием мать все равно уловила ее возбуждение.

Потом целых полчаса она, огрызаясь, оправдывалась, спасая свои и его чувства, защищая их от таких обидных и, как ей показалось, даже злобных нападок на нее и на ее Борю. О Боре мать знала и теперь пыталась выведать в ответах дочери, насколько далеко зашли их отношения. А о том, что такие отношения были, мать, конечно же, догадывалась.

За эти минуты, что мать распекала и, угрожая ей, беспардонно высказываясь насчет ее отношений с Борей, она еще раз услышала все, что уже не раз по этому поводу выслушивала. И что она такая и раз этакая! Что у нее одно только на уме! И что хотя еще сиськи свои не отрастила, а уже туда же! И все дальше в том же духе!

Мать вошла в раж и все повторяла обидные сравнения. Наконец, мать выдохлась и демонстративно уселась, уставившись в окно глазами полными слез.

А свой задушевный разговор с дочкой закончила окончательной фразой о том, что дочь ее не жалеет и не любит.