Оксана Вздорик - Без памяти. Роман-размышление о женском счастье

После уроков она зашла к соседке Светке и позвала ее покурить. Как две заговорщицы они выбрались на балкон и сели на корточки, чтобы никто из соседей их не увидел. Долго чиркали спичками, пытаясь это чудо поджечь. Спички пришлось брать у Светки, поскольку у Леры в доме их как всегда не было. Отец пользовался зажигалкой и всегда носил ее с собой, а никому другому спички вроде как не были нужны. Лера вспомнила, как однажды в очередной отцовский запой мать причитала «Спичек в доме нет, потому что ты их всегда уносишь или теряешь. Вот свет отключат, даже свечку будет нечем зажечь!» И эта была сермяжная правда. В один прекрасный вечер, когда свет все-таки отключили, пришлось в кромешной темноте идти к соседям со свечкой, чтобы подожгли. Спичек в доме катастрофически не было никогда. А пьяный отец, регулярно забывая заправить свою зажигалку или оставляя ее в кабине, пасмурно бродил по квартире, монотонно повторяя вопрос: «Где же спички? Где мои спички? Нона, ты не видела спички?» Заунывная песня про спички была, по мнению мамы, самым страшным проявлением отцовского алкоголизма. Потом, уже взрослой, услышав анекдот про ад курильщика, Лера удивилась, как много смысла было для нее в фразе «были б спички, был бы рай». В конце концов, отец научился прикуривать от электрической конфорки, но на это уходило полчаса, киловатты электроэнергии и куча денег в счетах за свет. Поэтому даже уже включив плиту, он не прекращал бродить в поисках спичек.

Но сейчас у девчонок спички были. Правда всего четыре в коробке и две из них уже были испорчены – погасли на ветру не успев разгореться. Лера решила не рисковать и зажечь третью спичку в комнате, чтобы не дуло, и там же закурить сигарету, а потом выйти на балкон. Света взяла сигариллу в зубы, Лера зажгла спичку, поднесла, краешек сигареты затлел, но дыма не было. «Вдыхай, надо вдыхать,» – учила Лера старшую подругу. И та вдохнула, закашлялась, сигарета упала на ковер. Но Лера была тверда, она же решила попробовать это во что бы ни стало. Так что Лера подняла сигариллу, вышла с ней на балкон и затянулась сама. Боже, что с ней было! Горький, горячий, вонючий дым драл горло и нос, из глаз текли слезы и бронхи разрывало кашлем. Сигарета полетела с балкона вниз и девчонки решили, что никогда не будут курить – ну их к черту эти мужские привычки.

Но сейчас Лера сидела с тонкой белой сигаретой в руках и была уверена, что качество ее уж точно лучше, чем у тех советско-корейских сигарилл, которые отец в итоге прозвал «носки Мао дзе Дуна» за то, что одежда от них приобретала неприятный и непривычный запах, отличный от беломора и астры.

Да и смол и никотина здесь явно меньше…

Она чиркнула зажигалкой, затянулась и вопреки ожиданиям не раскашлялась. Ментол холодил горло и скрывал табачную вонь. Лера почувствовала, как голова тяжелеет, в ногах появляется вата и мысли притормаживают свой бег. Почему-то это ощущение показалось ей знакомым. Она затянулась еще и увидела, что рука ее держит сигарету уверено, легко и изящно, словно уже давно знакома с ней.

Что ж… Может и это стерто из памяти? Но зачем? Как это связано с проблемой ревности Стаса, и отношений с мужчинами и к мужчинам? А вообще любопытно, мне обещали рассказ о моей немонашеской жизни, а начали с неуважения к мужчинам и детских травм. Ладно, читаем дальше…

Мы возвращаемся, по-моему, из Питера. Там в больнице им. Бехтерева на лечение осталась моя сестра. Как мы добрались от аэропорта до города я не помню, но почему-то доехали мы не до дома и даже не до остановки Первая Речка, где стоял наш дом, а до Некрасовской, и мама тащила два тяжеленных чемодана сначала по темному двору строящейся гимназии, потом мимо раскрытых ртов ночных подъездов длинного смежного дома. Нас не встретили. Она не могла утащить два чемодана сразу, не могла нести их без передышки. Моя маленькая измученная мама перетаскивала неподъемную ношу небольшими перебежками. Брала одну сумку, оставляя меня сидеть на другой, и шла сколько хватало сил. Потом возвращалась, зовя меня перейти на охрану только что перенесенного чемодана, и так раз за разом. Периодически нас разделяли углы зданий, и, когда она скрывалась за поворотом, я чувствовала дикий страх. Помню: пыталась сдвинуть сумку с места, чтобы приблизиться хоть чуть-чуть, и от усилий и обиды наворачивались слезы. Мама увидела, успокоила. Скоро будем дома, там папа… ты же соскучилась по папе? О, да! Я соскучилась. Я уже почти не помнила, как он выглядит. Зато хорошо помнила дом, балкон, большую двуспальную кровать, которую я занимала с мамой, высокий шкаф, на котором так хорошо было играть. Я хочу домой. Очень.