1 ...6 7 8 10 11 12 ...18 – Пойдем, но учти – шахматист ты сильный, но корчить из себя крутого тебе не стоит: больше на смех нарываешься.
– Ты че обиделся?
– Ничуть. Тебя хочу разозлить, чтобы вывести из равновесия и обыграть.
Мы взяли шахматы в спортивном зале и сели играть на скамейке трибуны болельщиков возле футбольного поля. Я знал – если поймаю кураж, то могу Маненкова наказать, потому не зажимался: играл раскованно и рискованно. Пока неплохо получалось…
Вдруг Сергей вскинул голову и на кого-то посмотрел за моей спиной. Я обернулся и увидел Виктора Афанасьевича. Это был он, Проскуряков – мой соперник за место в команде на спартакиаду. Он шел по тартановой дорожке, эллипсом окаймлявшей футбольное поле. Еще издали высоко поднял руку, приветствуя нас.
– Салют, шахматистам!
Мы лишь кивнули в ответ и вновь углубились в игру.
Когда Афанасьич подошел, поздоровался рукопожатием и присел, разглядывая расположение фигур на доске, Маненков встал.
– Ладно, Егорыч, перед ответственным поединком не буду тебя утомлять и обижать – предлагаю ничью, – и пересел, уступая место возле доски моему сопернику.
Я не стал возражать, хотя имел некоторое игровое преимущество.
Мы вновь расставили фигуры, и в этот момент Сергей объявил:
– Четыре партии по полчаса. Если по итогам будет ничья, тогда блиц до преимущества в три очка.
Уже в игре с Маненковым чувствовал себя раскованно. Впрочем, это еще не говорит о том, что пришел кураж – но он где-то был на подходе.
Виктор Афанасьевич человек интеллектуальный – с ним можно играть и говорить о высоких материях. Вот прямо сейчас он нам рассказал то ли байку, а то ли анекдот, как освистанный зрителями актер прервал свою роль и со сцены заявил: «Эй, а я-то здесь причем? Я что ли написал эту хренотень? Все претензии Шекспиру»
Я слушал, улыбался и играл, тесня черные фигуры Проскурякова.
Маненков сидел рядом и активно переживал, но не за кого-то из нас, а за игру – он всегда был на стороне побеждающего.
– Сергей, ты никогда не улыбаешься? – спросил Виктор Афанасьевич.
– Улыбаюсь, если слышу или вижу что-нибудь смешное. Вот сейчас, например… скажи, Егорыч, дедушке Вите: «Ну все, ты – мой, засранец седой».
– Я таких слов не знаю, Сергей Олегович, – посетовал я, объявляя противнику «шах».
Лидер наш не унимался:
– Тогда ты, Афанасьич, скажи: «Чего ты, мать твою, к моему королю прикопался?»
– Не дождетесь, сударь, – ответил Проскуряков. – Я буду проявлять полное равнодушие и сведу партию на ничью.
– Это вряд ли, – усомнился я, усиливая натиск.
– Вот гавнюк, – сказал Маненков.
– Это ты о ком? – поинтересовался мой противник.
– Я про белого коня, который забрался в твои тылы и ничем его оттуда не выдавишь. Сливай воду, Афанасьич – белыми отыграешься.
Проскуряков внял совету, и мы затеяли вторую партию. Он начал как-то по-новому, и я ответил, не понимая, куда это меня заведет – но ситуация уже сложилась на шахматном поле, и надо было играть. Меня понесло – я забыл скромность, играя черными. Похоже такого прессинга в самом начале партии Виктор Афанасьевич не ожидал. Взгляд его стал подозрительным. Возможно, ему следовало подумать. Но я делал стремительные ходы, и ему хотелось соответствовать: Проскурякову самолюбие не позволяло тянуть время. Вторую партию он тоже слил.
Начали третью игру. На этот раз седой ветеран заставил-таки себя остановиться и принялся подолгу размышлять над каждым ходом.
– Вы сейчас что играете? – спросил я его по поводу шахматной классики.
Но ответил мне Маненков:
– Мы сейчас притворяемся, что играем. Похоже, Афанасьич седня не в духе. Ты не расстраивайся – будешь судить и нам подсуживать.
– М-да, – Проскуряков широко улыбнулся. – Похоже, что так. Как давно мы с тобой не играли, Анатолий – я забыл твою манеру игры. Великолепно сыграно. Нет, правда, ты так искусно меня обставил… Я восхищен.
– Это вас блицы подкосили. Там ведь думать не надо – как в онанизме: кто быстрее стрелку опустит…
– Эй, вы че разболтались? – встревожился Маненков. – Играть-то будете?
– Предлагаю ничью, – предложил я.
– Какая ничья? – удивился Сергей. – Тут еще далеко не все ясно.
– Но я все равно не проиграю.
– А встречу выиграешь?
– А встречу практически выиграл и поеду в Хуторку вторым номером.
Виктор Афанасьевич протянул мне руку для пожатия, соглашаясь.
Ну, а потом снова блицорный клинч – их невозможно было остановить: не из-за меня же одного Серега пришел сегодня на стадион. Хотя, конечно, в пятиминутной игре столько эмоций, авантюризма, милитаризма… да пусть даже романтизма, если угодно.
Читать дальше