Татьяна Краснова - Любовь без страховки

К тому же в дороге забывалось о мелочах, таких значимых и так отравляющих жизнь в четырех стенах. Кто за собой посуду не помыл, да кто забрызгал зеркало зубной пастой, да кто грязные носки кидает под кровать… Быт сворачивался до минимума – дорожной сумки, и оба одинаково становились путешественниками и искателями приключений. А с каким удовольствием вспоминались потом зимой подробности летних поездок!

Николай стремительно взрослел, и Лена не без грустинки ждала, что скоро он, как и положено, начнет от нее отдаляться, чтобы выстроить свое самостоятельное мужское «я», – и старалась сберечь эту их связующую ниточку, их ветер странствий.

А то, что мама чересчур долго торчит в музеях или в очередях за какой-нибудь святой водой, а сынок на каждом углу просит купить ему газировку, – это пустяки.

– Ну, потерпи пять минут, сейчас обед – там и попьем, и поедим. Вон уже, наверное, этот «Трактир» – мы правильно идем, как объясняли?

– Может, и он, но я до него не дойду. – Ник демонстративно уселся на обочину. – Я хочу газировки. А на обеде еще не знаю чего дадут. Может, чай горячий.

– Ты только что пил квас и фанту, по полтора литра. Больше нельзя, лопнешь.

– Тогда не фанту купим, а колу. Жарко же. И ларек ближе, чем «Трактир».

– Вставай, – терпеливо повторила Лена. – А то вон нищие на тебя смотрят. Подумают, что конкуренция, милостыню собрался просить.

– А колы все-таки купим. Маленькую бутылочку, – засмеялся сын и помчался к киоску.

Очереди в киоске не было, однако воду удалось купить не сразу: пожилая женщина, стоящая перед Берестовыми, никак не отходила от прилавка.

– У меня больше нет, возьмите назад что-нибудь, – повторяла она, а продавщица раздраженно твердила свое:

– Женщина, я уже чек пробила. Раньше надо было считать.

И диалог продолжался, только в те же слова вкладывалось всё больше злости и отчаяния. Причем злилась продавщица, а покупательница отчаянно, но неубедительно трясла перед ней пустым кошельком. Ей не хватало десяти рублей. Лена хотела было попросить свою колу без сдачи, потом внимательно посмотрела на женщину – и достала еще десятку.

– Вот нахалка, и спасибо не сказала, – прокомментировала продавщица, провожая почти убегающую покупательницу.

А Лена заметила позади себя Голубевых и сказала, словно оправдываясь:

– Я милостыню почему-то совсем не могу подавать. Мне кажется, что нищие – актеры. А тут человек по-настоящему нуждался…

– Потому она и не сказала ничего, от смущения, – ответила Ирина сдержанно-строгим голосом, явно предназначенным продавщице.

– А я один раз, давно еще, копил на журнал «Молоток», и мне не хватило двух копеек, – начал Ник. – И мне тоже одна женщина у киоска добавила.

– Пойдем, Николай, – заторопила мать. Нечего испытывать терпение необщительных земляков.

Но Ирина возмутилась:

– Тебе из-за двух копеек не давали журнал?!

– Не давали. И еще тетка в киоске злилась, что у меня тридцать рублей совсем мелкой мелочью.

– Что же продавцам – всё даром отдавать, что ли? – вскинулась продавщица, не выдержав сурового взгляда Ирины. – Мы, что ли, своим товаром торгуем? – Хотя с ней никто не разговаривал.

Елена увела сына, неожиданно огорчившись. Да, у них было несколько очень тяжелых лет, когда приходилось жить по-спартански, а на какие-нибудь ничтожные радости долго копить «совсем мелкой мелочью», но посторонним об этом знать не обязательно. Она и сама терпеть не может об этом вспоминать. Может, потому и тяжело видеть попрошаек – сама когда-то была близка к этому.

И надо было Нику вспомнить этот журнал!

Туристы с аппетитом закусывали в «Трактире» – столовке, оформленной под старину: деревянные стены, тряпичный Петрушка на печке, связка баранок на гвоздике, полотенца с петухами. Руководительница группы встречала своих у дверей и рассаживала за столики, двух-, трех-и четырехместные, с учетом пожеланий. Но когда появились Берестовы и Голубевы, выбора не осталось.

– Вот, пожалуйста, столик на четверых.

Пришлось вежливо уткнуться в дымящиеся горшочки с похлебкой, стараясь друг другу не мешать. Салат и первое были съедены совершенно молча. Но когда официанты замелькали с жареными курами на подносах, раздался возглас:

– Шары летят! – И все головы повернулись к окошкам.

Большие воздушные шары летели низко, медленно, словно напоказ. Красный и синий, один за другим. Все начали обсуждать траекторию их полета, и не собираются ли они сесть, и что будет, если это произойдет посреди города, а вдруг они зацепятся за колокольню? Больше всех оживились Ник и Роман, оба побросали вилки и порывались подбежать к другому окну, где лучше было видно.