Амрита Альгома - Простая История. Том 2

Это был самый дорогой экземпляр, который он нашёл. Причину стоимости ему объяснили очень просто: натуральные материалы, практичная форма и самый приятный дизайн. Джеф в этом не разбирался, но счёл, что если не понравится, можно будет поменять.

Николь ахнула. Это она оценила. В её глазах это по значимости было равноценно кольцу. Нельзя сказать, чтобы у папы не было денег на такую вещь. Были. Но приобретение мольберта обозначало ПРИЗНАНИЕ. Джеф полагал, что она в состоянии писать и это было тоже признание. Не только признание её как человека, достойного его любви, а признание её как личности. Что она что-то может делать, что какие-то вещи ей по силам. У неё даже не было слов, чтобы выразить ему свою благодарность. Она шагнула к нему и прижалась к его груди, уткнувшись лицом в белизну сорочки. Ощутила запах Джефа, аромат его одеколона, мягкие завитки волос над ключицами в незастёгнутом воротнике. Джеф обнял её, притягивая к себе ближе. Николь чувствовала, как он гладит щекой её по голове.

– Не знаю, правильно ли я купил. Я в них не разбираюсь.

– Правильно. Это хорошая модель. Очень хорошая, – она подняла голову и воспользовавшись тем, что он стоял в растерянности, с опущенной головой, поцеловала его. Чуть поднявшись на цыпочки. – Спасибо за признание. И спасибо за подарок.

Джеф расслабился совсем. Засмеялся. Усадил её на кровать снова, сам сел у её ног прямо на пол, по-турецки. И смотрел на неё теперь гораздо веселее, чем раньше.

– Рад, что угадал.

– Я принесла тебе то, что обещала, – она дотянулась до рюкзака и извлекла из него коробку. Открыла. Там действительно оказалась кукла. Небольшая – чуть больше десяти дюймов. Черноволосая, черноглазая, смуглая. Бусы, браслеты, атласные башмачки. Костюм напоминал кубинский. Николь посмотрела на неё со странным выражением на лице, словно разглядывала что-то очень мелкое: чуть нахмурившись и обозначив тонкие линии морщинок на лбу.

Протянула куклу ему. Джеф взял её, повертел в руках, не зная, что с ней делать. Положил в коробку. Николь наклонившись, спокойно закрыла крышку и подвинула коробку к нему.

– С днём рождения. Ты извини – это грустный подарок. Но это действительно единственная вещь, дороже которой у меня ничего нет. Она в какой-то степени похожа на меня: такая же сирота. Мать нашла её в коллекции и смогла купить только её – она была жутко дорогая.

"Ещё бы"! – подумал Джеф. – "Ручная работа".

Николь помолчала, опустила голову.

– Это был последний её подарок. Через три недели она умерла. Если бы я сейчас ушла из дома, я бы ничего не взяла, кроме неё. Даже рисунки и картины – их можно написать снова. Я с ней никогда не играла, она всегда была для меня олицетворением смерти, разве со смертью поиграешь? Просто доставала иногда, когда плохо. Или на рождество. И странно – становилось легче. Она как талисман. Я хочу, чтобы она была твоей.

Пока она рассказывала это, Джеф каким-то неуловимым движением поднялся, вставая на колени перед ней. Она замолчала. И Джеф молчал, потому, что не в силах был говорить. Да и не знал, что сказать. Хотел поблагодарить, но вышел какой-то сип. Прокашлялся и сказал:

– Спасибо, – получилось хрипло.

Что-то он как Майк совсем.

Николь негромко засмеялась

– Ничего, я не обижусь, если не нравится. Такие вещи, да ещё с подобным сопровождением мало кому могут понравиться.

Джеф обнял её за плечи, притянул к себе, прижался виском к её волосам. Она осторожно обняла его тоже. Неизвестно, сколько прошло времени, пока он наконец спохватился:

– Мне нравится. Мне давно уже не дарили подарков. Я люблю вещи с историей. Это глубокий подарок. – Он взял её лицо в ладони и нежно поцеловал. Повторил:

– Спасибо.

31

Майк, наконец, плюхнулся в кресло, опёрся локтями о колени, нещадно сминая идеальные складки. Ветром сильнее приоткрыло створку распахнутого окна, донеслись весёлые крики. Ну вот, можно не переживать: гости уже пришли и развлекают себя сами. Неужели в такой холод эта толпа полезет в бассейн? Он медленно встал, пошёл в зимний сад посмотреть, кто там так орет. Сквозь толстенные стеклянные стены смутно угадывались фигуры: толстая, тонкая, две поменьше и не такие объёмные, кто-то ещё.

Он вернулся в гостиную, постоял, размышляя. Видимо, все собрались. Прошёл на кухню, включил обогрев бассейна. Интересно, Джеф не включал его ещё? А то вода будет горячая. Впрочем, какая разница? Не он же будет плавать. Сколько он ни присутствовал на диспетчерских вечеринках для своих, всегда ощущал какую-то стену между собой и ними. То ли это его собственная отстранённая натура так сказывалась, то ли друзья Джефа чувствовали между ними с Джефом стену и таким образом выражали поддержку Джефу. Все-таки Джеф теперь уже больше десятилетия принадлежал к их кругу, своя специфика общения.