Эллина Наумова - Давай знакомиться, благоверный…

– Ты ничего не смыслишь в бизнесе. Иногда необходимо ужаться в элементарную частицу, чтобы состояться и утвердиться в новом качестве. Твои комментарии неуместны.

– Да мы с тобой вообще не разговариваем, Мишенька. «Доброе утро», «пока», «привет» и «спокойной ночи».

– Не смей мотать мне нервы!

Выкрикнув последнюю фразу, Литиванов выскочил из кухни и бросился через холл к внутренней двери в гараж. Анджела рванулась за ним. Она не собиралась отвечать или удерживать своего психопата за рукав. Сработал один из рефлексов любви – бежать вослед, не отставать, быть рядом до последнего, если не дано до победного. Когда она поравнялась с зеркалом, дверь хлопнула за спиной мужа. Чего доброго, женщина выбралась бы на улицу, чтобы стоять на виду, когда он будет уезжать. Но машинально посмотрела на свое отражение. Лохматая босая чокнутая с перекошенной рожей и надетом задом наперед изломанном уродливыми складками платье. Так вот к чему относилось любопытство в его взгляде и улыбка, будто через силу. Такой он ее видел действительно впервые. Забавно? Смешно? Она, голая, лезла на него, он ее скинул, защищался кулаками. И вот результат – из постели выползло чудовище, которое в здравом уме и трезвой памяти никто хотеть не может. К Анджеле вернулось самообладание отчаяния. Вернее, тупость, заторможенность и ощущение, что самое ужасное в жизни свершилось. Хуже уже не будет. Все. Она повернула назад, в кухню, бездумно уселась на стул и начала жадно хлебать еще горячий кофе.

За час ее лениво посетили всего две необязательные мысли. Однажды, еще в университете, сокурсница азартно доказывала, что все раздоры с мужьями происходят в непереносимо убогих интерьерах и тесноте. «А в нормальных, пусть не шикарных, нормальных условиях разве есть хоть один повод ссориться?» – вопрошала она девчонок. Все, включая Анджелу, такового не нашли. «Дура набитая», – подумала Литиванова, неизвестно, себя или ее имея в виду. И еще как-то они пошли к однокласснице. Та, бедная, годами с ума сходила. Жили в однокомнатной квартире с мужем и ее бабушкой. Старушка их безжалостно изводила. Оба нервничали, ссорились все чаще. И вот источник смуты упокоился. Анджелу тогда потряс вопрос одной из девушек: «Без нее все наладилось? Не ругаетесь больше?» Хозяйка как-то затравленно оглядела гостий и удивленно призналась: «Ничего не наладилось… Почему-то». Спросившая кивнула и горько усмехнулась, будто ответ лишь подтвердил ее знание. «Получается, когда муж все реконструирует, счастье к нам не вернется, – догадалась Анджела. – Его работа – только предлог». Тут зазвонил телефон.

– Ангел мой, я был резок. Прости, – мирно сказал Литиванов.

– Мишенька, я не могу тебя разлюбить, – тихо призналась она.

– Ты делаешь меня счастливым. Мы все преодолеем вместе. Я перезвоню.

Этого было достаточно, чтобы к ней вернулось желание привести себя в порядок.

Через час Анджела уже катила в своей немецкой машине – только добротность и надежность, никакого вызова лоском и запредельной ценой, провоцирующих охотников из ГИБДД брать дамочку на испуг и грабить на авось. Михаил хотел купить ей нечто шикарное, но мудрый папа опередил: подарил на день рождения то, что считал безопасным и достойным порядочной женщины. И она спокойно передвигалась в своей крепости. А уж на светские мероприятия ездили на том, что приличествовало Литиванову. Тут и папа кивал: «Надо соответствовать».

Анджела сказала мужу правду: она обходилась ему гораздо дешевле, чем другие жены своим кормильцам, поильцам и наряжальцам. Ненавидела присутствие чужих в доме и заставила Михаила и Алика не разбрасывать одежду и класть вещи туда, откуда достали. Поэтому пара домработниц являлась не каждый день, трудилась интенсивно и уходила довольно быстро. Менялись времена, но дочь жила, как мать и бабушка, традиционно, по-московски. Когда-то занятая наукой бабуля впервые договорилась с портнихой, парикмахершей, маникюршей и косметичкой о том, чтобы ее обслуживали на дому по выходным. Приложилась к развитию мелкого бизнеса, искушала деятельниц советской сферы обслуживания рублями, которые не учитывались в перевыполненном плане при подведении итогов социалистического соревнования. Потом мастерицы взялись за ее подросшую дочь. Состарившись, бережно передали клиентуру, не обедневшую в девяностые, своим лучшим ученицам или родственницам. И теперь уже эти якобы домохозяйки, принципиально игнорирующие налогообложение, объезжали своих дам на фордиках и легкими талантливыми руками колдовали над ними, поругивая российские дома моды, бутики, имидж – студии и салоны красоты. Брали не дешево, но по-божески.