Лилия Касмасова - Мой любимый репетитор

– Мураками?

– Во-во!

– Он мужчина, – засмеялась красавица.

Как она смеется! У Левина дыхание перехватило. Она пошла вдоль полок, мужчина двинулся за ней. Она продолжала говорить:

– Сложная фамилия. Я, чтобы запомнить, в блокнотик записала и повторяла.

– Так не Петров-Водкин, ясен пончик, – отозвался мужчина.

Красавица снова засмеялась. Остановилась у полки, стала одну за другой подавать мужчине книги. Мужчина читал названия. Потом отобрал две, сказал:

– Этих у нас точно нет… Жена читает. А я только древних, проверенных – Чапека, старика Хема, Шолохова… Эх, нет сейчас таких писателей.

Левин, несмотря на весь свой восторг, смог заметить, что красавица прислушивалась к фамилиям так, будто слышала их впервые. Но спрашивать мужчину ни о чем не стала, а только сочувственно покачала головой.

От созерцания Левина отвлек неприятный женский голос, вдруг прозвучавший совсем близко, за его спиной:

– Молодой человек, вы почитать пришли?

Левин обернулся – перед ним стояла продавщица. Он сказал:

– Что, простите?

– Это не библиотека, – сообщила она ему. – Журнал брать будете?

Он понял, что до сих пор держит в руках открытый «Форбс».

– Я еще посмотрю, – сказал он.

И отвернулся от нее к стойке. Продавщица недовольно пожала плечами и отошла на несколько шагов. Левин положил «Форбс», для вида взял какой-то другой журнал и продолжил украдкой наблюдать за соседним отделом.

Мужчина, покупавший Мураками, с книгами в руках уже выходил из отдела. А красавица подошла к трем девочкам лет двенадцати, которые шушукались о чем-то у полок, и спросила у них:

– Не можете найти нужную книгу, девочки?

– Ага, – ответила одна из них, со смешными рыжими хвостиками.

– Какую? – спросила красавица, улыбнувшись.

– «Пигмалион», – ответила рыженькая. – Роман.

– Или рассказ! – хором заявили ее подружки.

– А кто автор? – спросила красавица.

Старушка, стоявшая неподалеку и перебиравшая книги на стеллаже, обернулась:

– И как вас на работу взяли! Не знаете элементарных вещей!

Красавица смутилась и виновато посмотрела на девочек. Те вразнобой сказали одно и то же:

– Мы не помним…

Рыжая добавила:

– Там про цветочницу. И профессора.

Левин искоса, прячась за стойкой, наблюдал за всем этим и не знал, прийти ли на помощь или это будет ужасно неудобно. Красавица же обратилась за помощью к высокомерной старушке:

– Может быть, вы подскажете?

Та презрительно бросила:

– Почему я должна выполнять вашу работу? – отвернулась и продолжила с невозмутимым видом рыться на полках.

Красавица вздохнула и сказала девочкам:

– Кажется, это что-то древнегреческое… Я поищу.

Старушка презрительно хмыкнула.

Левин сделал пару шагов в сторону отдела, но остановился в нерешительности. И тут красавица направилась к полкам, которые были совсем недалеко от отдела периодики. Левин встал вполоборота, будто бы продолжая рассматривать журналы на стойке, и сказал через плечо:

– Это пьеса Бернарда Шоу. Англия, начало двадцатого века. В драматургии гляньте.

Красавица бросила на него удивленный взгляд – глаза у нее были удивительно темные, почти черные – и ушла куда-то вглубь отдела. Вернулась с книжкой Шоу и подала ее детям.

– Да! – сказала рыжая девочка. – Шоу! Это он!

Старушка вышла из отдела художественной литературы, и, проходя мимо Левина, неодобрительно на него взглянула. Значит, услышала его подсказку.

Левин отвернулся, с шумом стал листать журнал. Совсем близко прозвучал голос его красавицы:

– Спасибо. Спасли меня.

Она стояла за прилавком, прямо перед ним.

– Пустяки, – сказал он и улыбнулся.

– Вы, наверное, много читаете? – спросила она.

– Профессия обязывает, – ответил он.

– А, вы – педагог? – снова спросила она.

– Был когда-то… – кивнул он. – Но теперь…

Она перебила его, не дав досказать:

– Понимаете, я два месяца работала в кафе… – она махнула рукой в центр зала. – А здесь всего неделю.

– Ясно, – сказал Левин.

Она кивнула ему на прощание, а потом что-то увидела за его спиной и, будто испугавшись, поспешно скрылась за ближайшим стеллажом. Левин, недоумевая, обернулся – что же ее так напугало?

У стоек с журналами стоял Симакин. Как всегда самодовольный, как всегда модный, как всегда красивый. Левин шагнул за стойку, чтобы Симакин его не увидел.

Продавщица периодики подала Симакину какой-то журнал. Симакин раскрыл его, нашел страницу, сказал с пренебрежением: