Люси Вайн - Что за чертовщина

Сегодня даже речи не было о том, чтобы остаться дома, отойти от выходных или как-то утрясти собственную жизнь. Стоило мне вернуться с этого кошмарного девичника, как пришлось сразу же отправляться на встречу с Лорен. Естественно, было много криков, визгов, обниманий и – о да! – новых криков и визгов, и сколь бы ни были мне некстати эти нынешние посиделки, но как у официальной лучшей подруги невесты выбора у меня никакого не было.

Едва стало ясно, что с соседнего столика всю нашу вопящую компанию вот-вот окатят пивом, примчалась забеспокоившаяся официантка и принялась махать на нас заляпанным чайным полотенцем.

– Давайте-ка слезайте! – шипит она, и Лорен немедленно спускается с некоторой даже пристыженностью на лице.

Джоэли тоже сползает обратно на свой стул, но только весьма неторопливо, все это время с выразительным сарказмом глядя в глаза официантке. Я же приветливо улыбаюсь этой женщине, пытаясь поймать ее взгляд, а потому многозначительно киваю ей в сторону дорогущей итальянской шипучки. Мне кажется, когда человек в подобном заведении спускает целое состояние на алкоголь, то для него совершенно позволительно вести себя так раздражающе и шумно. Футбольным болельщикам они небось не мешают вскакивать на стулья!

Официантка кидает на нас еще один недобрый взгляд и топает прочь, и мы все вчетвером хихикаем, точно школьницы. В другой раз мне сильно было бы не по себе, но сейчас я просто невероятно рада за Лорен. Она так долго ждала своей помолвки, и казалось, это действительно у них очень сильно затянулось. Год назад они с Чарли – мол, «просто так» – вместе заглянули в магазинчик с кольцами, и с тех пор всякий раз, как они отмечали какой-то праздник или любую годовщину (для сведения, пять лет после их первого минета годовщиной не считается), все рьяно проверяли ее руку и ненавязчиво интересовались, не хочет ли она им что-то сообщить. На Рождество случился даже настоящий конфуз, когда Чарли опустился на колено перед всем ее семейством – матушка мгновенно расплакалась, – но оказалось, что он просто ушибся большим пальцем.

– Зануды вы! Кайфоломы! – кричит Джоэли на весь зал, и Лорен поспешно на нее шикает. Несколько мгновений они напряженно глядят друг другу в глаза.

Джоэли – двоюродная сестра Лорен. Появились на свет они с разницей в несколько дней, и с самого рождения к ним почти всегда относились как к родным сестрам – даже скорее как к двойняшкам. И, как и следовало ожидать, они между собой действительно очень близки – и в то же время яростно друг с другом соперничают и постоянно цапаются, причем так, что даже трудно себе представить. Буквально из-за всего и вся. Честное слово, мне довелось однажды наблюдать, как они всерьез сцепились из-за солонки с перечницей. А поскольку это была с хитростью комбинированная штуковина и разошлись девицы не на шутку, то взять ее пришлось в итоге мне.

Третью подружку невесты в нашей компании зовут Симона. Это младшая сестренка Чарли – без пяти минут золовка Лорен, – и здесь она сидит исключительно из семейного долга. Она как будто очень милая и общительная девчонка, хотя сейчас и старается держаться на самой периферии нашей безумной крикливой бучи. Ей всего девятнадцать, и, как мне кажется, весь этот шум ее просто обескуражил. И хотя мы с нею только познакомились, я уже с немалой долей уверенности могу сказать, что ее достаточно пугает, когда малознакомые люди рядом вопят и вскакивают на предметы мебели. И ее вполне можно понять. Однако боюсь, если она и впрямь желает примкнуть к нашей разбитной «Команде подружек невесты», ей все же придется к подобному привыкнуть.

Я доливаю всем в бокалы вина, соображая, как бы так неназойливо, между прочим, намекнуть, что потратила я куда больше, нежели обычные пять с половиной фунтов за бутылку. В голову ничего не приходит, и поэтому я просто поднимаю бокал.

– За невесту! – провозглашаю я с сияющей улыбкой.

Хохотнув, Лорен кричит в ответ:

– За меня!

Джоэли при этом издает громкий смешок.

Сидящие поблизости ворчуны снова начинают что-то фырчать, Симона же тихонько поддерживает тост, на всякий случай через плечо оценивая, сколь близки мы к тому, чтобы нас выперли из бара. Осмелюсь предположить: более чем близки.

С трудом подавляю в себе желание крепко обнять Симону и сказать, что все будет отлично. Я хорошо помню себя в девятнадцать – как я все время беспокоилась насчет того, что подумают обо мне совершенно неизвестные люди. В двадцать восемь в этом смысле гораздо легче: мне небезразлично лишь, что подумают обо мне мои друзья, члены семьи, коллеги по работе, знакомые и все до единого подписчики в соцсетях. Да уж, намного, намного легче.