Наталья Путиенко - (Не) моя история любви

Четко очерченные мышцы выпирают под тонкой кожей… Его татуировка сводит с ума. Столько много знаков изображено на ней, что я на мгновение теряюсь. Пытаюсь вспомнить, что значат для него.

Восьмерка, она же знак бесконечности и несколько строчек, написанных на латыни…

Наверное, ему нравится чувствовать себя повелителем этой жизни… Но я молчу, не говорю о том, что нашей судьбой распоряжаются силы свыше. Он не верит в них. Как и я не верила, пока не познакомилась с ним.

– Ты странная сегодня, – проговаривает он, а я вновь прячу свой взгляд.

Мы совсем недавно вернулись из Рима. И у меня задержка. Я не знаю, как сказать ему о том, что тест показал две полоски. Поэтому молчу.

Единственное, в чем уверена – наши дни сочтены. Совсем скоро наступит время, когда я не смогу скрывать свое положение. И мне придется уйти.

Я люблю его, очень сильно. Больше жизни. Но также я люблю то чудо, что сейчас во мне. Даже сильнее люблю.

– Что с тобой, малышка? – обеспокоенно шепчет он, подходя впритык.

А я лишь качаю головой, старательно пряча слезы.

– Не заставляй меня вытягивать клещами из тебя это, – его лоб, которым он касается моего, горяч.

– Все хорошо, – шепчу я, собрав свою волю в кулак.

Пока я думаю о нем, сваренный кофе остывает. Наверное, к лучшему – не люблю пить обжигающий кипяток. Руки сами собой тянутся к сигаретам, но я вовремя отдергиваю их – нельзя.

Прошло семь лет с тех пор, как я бросила курить. И нужно избавляться от привычки расслабляться с бокалом виски. Как и от карточных домиков, старательно выстроенных мной.

«Не попадайся мне на глаза». Сколько яда в этих словах, сколько обиды. И вроде он такой сильный, такой смелый, независимый. Но не смог забыть. Помнит, как и я помню. Значит, изредка, но думает обо мне.

Это тешит меня. Успокаивает. Глупо, но я испытываю некоторое удовлетворение, что живу с этими воспоминаниями не одна. Что где-то, на огромном расстоянии, есть человек, который также не смог вычеркнуть из своей жизни.

Наверное, не сможет.

Костя смотрит на меня, а я стараюсь отвести взгляд. Слишком хорошо он знает меня, слишком хорошо научился читать ложь в моих глазах.

– Повтори, – тихо просит он, и я понимаю, что гневается.

– Я люблю другого, – покорно повторяю я, чувствуя, как сердце сжимается от боли. – И хочу быть с ним.

Он молчит. Но я понимаю, что у него внутри сейчас ураган. Костя никогда не был спокойным человеком, его нормальное состояние – презрение к окружающим, сменяющееся гневом. Лишь со мной он был нежным и заботливым. Таким, каким обычно бывает отец, любящий свою дочку.

– Это ложь? – спрашивает он, нарушая тишину первым, после срывает на крик. – Твою чертову мать, ответь мне!

Удар кулаком в стену, в который он вкладывает всю злость. На костяшках его руки появляется кровь, и я кидаюсь к нему. Потому что больно мне. Больно видеть это.

– Не подходи, – резко бросает он. – Не стоит. Я не хочу причинить боль тебе.

И я останавливаюсь. Впервые за вечер позволяю себе посмотреть ему в глаза, которые полны ненависти.

– Я любил тебя, малыш, – от его слов меня бросает в жар, ведь я слышу их впервые. – Пусть не так, как любит он, раз ты уходишь к нему. Но я любил тебя, как умел.

Он выходит из комнаты, сильно хлопая дверью о косяк. Я знаю, что сегодня Костя заведет свой мотоцикл и будет выпускать пар, гоняя по ночному городу. Это его страсть. Это его способ не причинить никому боли. Это его спасение.

А я останусь тут, среди стен, которые, кажется, надвигаются на меня, словно хотят раздавить, растереть в порошок, уничтожить.

Когда в кухню входит Марина, я уже чувствую себя лучше. Улыбаюсь, предлагаю ей кофе и стараюсь не смотреть на телефон.

– Как спалось? – спрашивает подруга, потягиваясь и присаживаясь напротив.

– Хорошо, – честно отвечаю. – Ты Сережку в комнату перенесла?

– Он крутился, не хотела, чтобы разбудил тебя, – кивает она, делая большой глоток. – Ты разговариваешь во сне, знаешь об этом?

Молчу. И впервые задумываюсь об этом.

– Натусь, я не буду спрашивать у тебя, что происходит в твоей жизни, – начинает она, но смущенно замолкает.

– Но?

– Но почему ты не хочешь, чтобы Костя узнал о сыне?

Встаю и подхожу к окну, за которым едва светает. Обхватываю себя руками, стараясь унять дрожь.

– Он не поймет, – отвечаю спустя некоторое время. – Он никогда не хотел детей. Не любил их, да и не скрывал этого.