Марк Довлатов - О дивный старый мир. Эротическая антиутопия

Выйдя из музея, он у моста Сен-Мишель повернул на бульвар, покурил у фонтана, дивясь его ренессансной вычурности, и пошел вверх. Люксембургский сад напел ему «Le Jardin du Luxembourg» Дассена, настроение у него было точно такое, как в песне, да еще напал голод вкупе с холодом. Нужно поесть. Он вышел из парка и решил пообедать в «Клозери де Лила», хоть это было и дорого, вошел, сел за столик с бронзовой табличкой «Ernest Hemingway», погладил ее, как гладят американцы на удачу серебряный доллар в кармане, заказал полграфина белого вина, дюжину устриц, рататуй и сыр. Давно уже тут никто не пишет рассказы карандашом в блокноте . Он потрогал в кармане свой синий блокнот и принялся за еду.

Выйдя на улицу, Мишель запахнул плащ, закурил и побрел по бульвару. Наползали ранние осенние сумерки. Увидев станцию метро, он спустился, прошел через турникет, вышел на платформу и на белой кафельной стене увидел огромный плакат с морем и пальмами, в голове его всплыл клип Флорана Паньи «Chatelet Les Halles», сегодня это точно твоя песня :

Между серостью и граффити,

Где заперта повседневность

И стены столь малы,

Что слышно всех соседей.

Один на один с самим собой.

Среди груды камней,

Где бесцельно бродит скука

И тянутся бесконечно длинные дни.

По субботам после полудня

Спускаешься в подземку

И видишь всё это

С другой стороны…

Он сел в первый подошедший поезд, песня продолжала звучать в голове:

…здесь нет моря,

Как в пригороде на пляже.

Видеть синеву

И сидеть на мели.

Оставлять свой след,

Когда следов больше нет.

Шатле – конец пути.

В клипе Флоран хватает зубило и кувалду и начинает крушить стену в метро, пока в брешь не врывается море, бурные потоки преследуют его, затопляют все вокруг, поднимаются и выплескиваются на улицы Парижа. Да, море спасло бы тебя. От хандры, от разлуки, от осени, от всего. Но «стоя на паперти, далеко не уедешь». Пиши. А то… La fin du voyage… Куда ты едешь? Что за остановка? «Place Pigalle»? Выходим. Вот тебе и Конец пути.

Мишель поднялся из метро на площадь, огромная неоновая реклама «Folies Pigalle» ударила в глаза, бульвар Клиши открыл перед ним ворота, он двинулся вперед. Секс-шопы, стриптиз-бары призывно мигали вывесками, обещали тепло и уют, «Мулен Руж» весело махал крыльями мельницы, по бульвару сновали толпы туристов, у входа в заведения зазывалы бубнили заученные фразы, обещая райские удовольствия за грош. Походив туда-сюда и выкурив все сигареты, он решил зайти в «Le Sexodrome», самый большой в Европе развлекательный секс-комплекс, вошел на первом этаже в маленькое кафе, сел за столик, заказал кофе и вытянул ноги. Ну чего тебя сюда занесло. В кино не хочется, секс-шопы тебе не нужны. Просто посидим в тепле, побродим, посмотрим на людей да и поедем домой. Ну ладно.

Через полчаса брожения внимание Мишеля привлекла худенькая рыжеволосая девушка, одетая в корсет и черные чулки, на высоченных лабутенах, но с затаенной робостью деревенской простушки в уголках глаз; она раздавала карточки-приглашения на peep show. Он пересчитал оставшиеся купюры, вздохнул и зашел. Круговой коридор, как в опере, открывал множество дверей, которые вели в маленькие кабинки с одним креслом, перед которым было установлена золоченая рама с прозрачным с обратной стороны зеркалом. Мишель сел в кресло, расстегнул плащ: за зеркалом виднелась огромная круглая кровать, застеленная красным, на ней на спине лежал мужчина, сверху валетом разместилась девушка, которая без особого энтузиазма сосала слегка эрегированный член мужчины, накрыв его лицо своими бедрами. Мишель ощутил вздутие в паху, ему страшно захотелось закурить, в подушечках пальцев закололи иголки: до девушки было всего два метра, это было не кино, на ее бедре был виден запудренный синяк, она работала, ей было скучно, но она была живая, теплая, и больше всего ему сейчас хотелось прикоснуться к ней; он засунул руку в карман и потрогал блокнот.

Майкл вернулся в дом, на кухне включил кофеварку, выжал сок из двух апельсинов, поставил на поднос стакан, кофейник, тарелку с круассанами, мисочку клубничного варенья, кувшинчик сливок, масло, китайскую чашку тончайшего фарфора, положил серебряные приборы, потом накрыл все это салфеткой и отправился наверх.

На втором этаже он толкнул дверь в спальню ногой, осторожно зашел и поставил поднос на столик у кровати, поднял голову – девушка спала на правом боку. Он опустился рядом на кровать, обнял ее рукой, добрался до груди, покрутил соски и опустил руку вниз, пощупал упругий живот, прижался к спине и попытался раздвинуть бедра.