НАТАЛЬЯ Киреева - Последняя женщина и мужчина № 1

…Время неумолимо тащилось, хрен знает куда. И, как ни странно, это «ничегонепроисходящее» стало постепенно приводить голову в некий порядок, появились даже силы и желание искать. Но что и кого – непонятно.

Порывшись в Сети, я с ужасом узнала, что весь мир стал однополым – мужским. «Этого еще не хватало!» возмутилась я. Что это будет за планета, блин, без мужского… начала. Я так понимаю, что теперь последнему бюстгальтеру установят памятник на Манхеттене. А в России последнюю матку положат в мавзолей, рядом с мумией. И кто сказал, что есть в Революции начало, нет у Революции конца? Вот они – рядышком.

А кстати, что прогрессивное человечество будет делать со своими яйцами?

Тут поняла, что одиночество уже так исказило мое сознание, что вместо грусти я уже почти с кайфом впадаю в сарказм. Кстати, одна мысль, случайно посетившая мою голову, несколько успокоила: если я оставлена последней женщиной на планете Земля, значит, есть у меня предназначение. Это же очевидно! Надо просто понять – какое!

И еще очень важно понять – а для чего произошло это безумие? Разве однополость повысит выживаемость человечества, сделает его гармоничнее? Или резко, извините, подскочит рождаемость? Но с кем? Я понимала, что шансов докопаться до истины у меня мало, но почему бы не попробовать? Времени все равно достаточно. Одно я знала точно, без любви жизнь теряет всякий смысл. Ибо она есть суть любого созидания.

– А ведь, черт возьми, – ухмыльнулась я, – то обстоятельство, что я осталась единственной женщиной, резко увеличивает вероятность того, что меня могут найти мужчины. Абсолютно уверена, что не все и сразу поголовно увлекутся гомосексуализмом. Останутся и такие, кто будет рыскать по Вселенной в поисках дамы. А я вот она. Жду и подаю сигналы.

Да, следующее поколение сможет перейти на «себе подобных», но это, помнящее нас (прекрасных), уверена, не забудет величайшее чудо межполового общения. Блин, да что это будет за цивилизация, не любующаяся голыми женщинами!

Технические устройства, которыми был нашпигован дом, пришлись мне, как нельзя, кстати. Без них было бы невозможно заняться расследованием.

И, научившись пользоваться техникой, я приступила к наблюдению за новым миром Мужского начала, который без перспективы рождения нового поколения, мог взять себе гордое имя Мужской Конец. Мне так понравилась формулировка, что я стала называть эту планету – планетой МК. (Надеюсь, одноименная газета не будет оскорблена новой расшифровкой этих букв). И понятно почему. Нормальное поколение вскоре уйдет, оставив планету МК однополой, у которой будет один (Господи) на всех (Черт возьми) совершенно очевидный конец.

…Как я успела понять, новый однополый мир, сильно изменился. (Оставьте мужа одного на неделю в доме, и потом их – дом и мужа – не узнаете). Стерлись запреты, условности, все стали свободны и независимы в своем выборе. Но, к счастью, остались среди них и те, которых не устраивал новый миропорядок, они не могли принять его, поскольку их представления о бытие были иными. Они выбирали свой путь и уходили подальше от людских глаз. К счастью, каждый поступал так, как считал нужным, не боясь быть непонятым.

Да, мир действительно выглядел иначе. Он стал более логичным, упорядоченным, с четко поставленными задачами и отлаженными механизмами их решения. Хаос и беспорядки надолго не задерживались. Слово не расходилось с делом.

– Мужик теперь и пекарь, и врач, он кузнец и он трюкач. И даже мать – бурчала я себе под нос. – А интересно, звучит ли в этом мире наше легендарное – твою мать?

И вдруг мелькнула бешеная по своей сути мысль: «А, может, им все это было дано для сравнения – до и после? Как говорится, почувствуйте разницу».

– Стоп! А ведь я уже где-то это слышала. Но где?

Чем дальше я продвигалась в своих изысканиях, тем интереснее становились открытия. Главным из которых, было… отсутствие времени. Они жили без него. Границы были размыты.

Не было ни часов, ни календаря, понятие «время» – исчезло вовсе. Никто никого не подчинял внешним, искусственно созданным требованиям. Люди ели не когда приходило время, а когда приходило чувство голода. Так было и с работой, и со сном. Не было договоренных встреч и опасности на минуту на них опоздать, потому что не было той самой «минуты».

И, похоже, им все это нравилось, более того, они с этим жили.

Освободившись от времени, они избавились от идиотской обязанности втискивать свои дела и удовольствия в строго ограниченный отрезок дня. И, как результат, исчезли стресс, нервозность, страх опоздать. Другими словами, они позволили себе жить в соответствии со своим внутренним режимом. И общество стало функционировать, исходя не из расписания, а из важности события.